Читать «Восемнадцать дней» онлайн - страница 161

Окна распахнуты, и лунный свет свободно льется на нас, на книжные полки, на письменный стол, за которым уже четыре года никто не работает, на большую картину в фиолетовых тонах. Зеркало, что у кровати, отражает картину, и я, рассматривая ее в зеркале, спрашиваю маму:

— Почему ты молчишь, мама?

— А что мне сказать?

— Тебе нравятся эти краски в зеркале?

— По правде говоря, они никогда мне не правились. Посредственная вещь. Но если он…

Папин портрет написала женщина. Я подозреваю, что она была для него больше чем простая знакомая. Иначе мама не ненавидела бы так сильно краски, отражающиеся сейчас в зеркале. Во всяком случае, хоть Мари и не стала великой художницей, она была талантливый человеком. Это папины глаза, в которых не знаешь, когда угасает радость и когда зарождается печаль. Это его живой рот, будто готовый спросить меня: «Как поживаешь, Михай?»

Я нашел портрет на чердаке, протер его перекисью водорода и повесил между книжными полками, напротив большого зеркала, что у кровати. Мама сказала, чтоб я его выбросил, но я оставил портрет на новом месте — пусть отражается в зеркале у кровати, чтобы я мог с ним разговаривать, как сейчас:

— Какое огромное поле и сколько здесь солдат из свинца! Меня пугают и поле и свинец.

— Да ты не бойся. Это люди…

— А ты человек? У тебя залиты свинцом и ноги и голова, и ты еще человек?

— Я убегу и вернусь к вам. Мы спрячемся втроем в горах, в скрытой ото всех пещере. Будем собирать коренья, ловить рыбу, охотиться на зверей и птиц. Только мы трое — я, мама и ты…

— Понимаю, понимаю. А как быть с честью? Твое имя вычеркнули из списка героев. Ты знаешь о том, что у нас в школе установили почетную доску героев? Как, не знаешь? Да, да, доску героев. Каждую неделю туда записывают новые имена. Целые списки героев. С фотографиями, с лавровыми листьями, вырезанными из жести, в полном соответствии с инструкцией. А твою фотографию сняли и фамилию вычеркнули, а маме объявили, что ты не пропал без вести, а дезертировал, что ты предатель, преступник и… Я ничего не понимаю. Ты — преступник? Ответь мне…

Глаза застыли, губы окоченели, как мертвые, в свете луны, а мама молчит, так как только что она спросила меня: «А что мне сказать?» И впрямь, что она может мне сказать? Я задаю ей новый вопрос:

— Ты знакома с матерью Ионикэ?

— Какого Ионикэ?

— Ионикэ Албу, моего соученика.

— А что с нею?

— Она купила ему отца. Так он сказал нам: «Она купила мне отца». Почему ты смеешься?

— Как так — купила отца?

— Очень просто. Он нам рассказал, как она его купила.

— Ты чем-то очень взволнован, родной мой. Ложись спать. Ты устал.

— Да, мама, я устал. Спокойной ночи.

Я снова остаюсь один на один с зеркалом, и глаза, отражающиеся в нем, снова оживают.