Читать «Казтабан» онлайн - страница 49

Однако, хотя тенгрианские традиции здесь не сохранились, отношение к Белухе оставалось нетронутым – ей молились, у неё просили помощи, с ней разговаривали и неизменно испытывали от этого чувство облегчения. Ещё живя в России, я слышал о рериховцах, которые ежегодно отправлялись к Белухе в поисках не то просветления, не то эфемерной шамбалы. Матвей заверил меня, что желания, которые загадывают, глядя на мистическую гору, непременно сбываются, особенно когда с просьбой приходит группа людей. Правда, сразу добавил, что в принципе рано или поздно сбываются все желания, особенно коллективные.

Я взобрался на вершину холма, где устроился на стволе поваленного дерева в тени большого валуна. Любуясь священными пиками, круглый год укутанными лебедино-белым пухом снега, я думал о том, что Матвей сказал мне о плохих привычках. Может ли быть, что ощущения отчуждения и общественного осуждения в большинстве случаев придуманы мной самим? Неужели не люди, которые меня окружают, мешают мне почувствовать себя «своим», а я сам запрещаю себе это сделать?

Вот, например, мой новый попутчик, «мультиметис», как он себя называл, – русский по паспорту метис в третьем поколении, чьи дедушка с бабушкой по папиной линии передали ему татарскую, русскую, немецкую и польскую крови, а по маминой – русскую, украинскую и финскую. Матвей вырос в семье крещёных атеистов, его родная сестра вышла замуж, переехала в Кызыл-орду и отправила своих детей в казахскую школу, двоюродный брат стал прихожанином корейской церкви, а лучший друг недавно перебрался в Израиль. «Весь Казахстан в истории одной семьи», – хихикнул я. Матвей отзывался на «Маке», умел лихо ругаться на шести языках, неплохо изъяснялся по-казахски и часто вворачивал в свою речь казахские фразы или поговорки, чем вызывал к себе большое уважение. Он перепробовал несколько мировых религий и остановился на буддизме, что, впрочем, не мешало его страсти к викканским праздникам и скандинавским богам. Вот у кого точно не было никаких заморочек с самоидентификацией! В любой компании и ситуации Матвей чувствовал себя на своём месте, и его раскрепощённая, открытая натура у всех без исключения вызывала симпатию. Я же, напротив, был всегда замкнут и самим собой наказан за несоответствие непонятно откуда взявшемуся размытому, недостижимому идеальному образу.

Внутри что-то шевельнулось: я чувствовал, как все путешествия этого года фатально и необратимо меняли моё мировоззрение. Эти преобразования было трудно разобрать на составляющие, но их русло крылось где-то в причинно-следственной цепочке: чем больше людей и земель я видел, тем сильнее к ним привязывался; чем преданнее их любил, тем больше начинал доверять; чем расслабленнее начинал себя чувствовать, тем на большее казался способен самому себе. Это придавало сил, и, дрейфуя на волнах размышлений, я вдруг с удивлением понял, что готов двинуться дальше – как минимум, всерьёз включившись в работу по продвижению своего туристского проекта.