Читать «Человек бегущий» онлайн - страница 208
Евгений Вячеславович Туинов
* * *
Его разбудил звонок, не телефонный, нет, телефона они лишились из-за этого обмена. Звонили в дверь. Сначала интеллигентно, вежливо так, воспитанно — нажмут кнопочку и отпустят, нажмут, отпустят, а потом затрезвонили, заладили часто и нахально, будто телеграмму принесли. Вовка лежал под своей овчиной, слушал эти нервные уже трели звонка, боролся со сном, не в силах разлепить слипшиеся веки, и, как тот еще сачок, ждал, когда же отец встанет и прекратит это безобразие. Может, конечно, и вправду телеграмма. В форточку задувал с сипом и свистом холодный ветер. Но под тулупом было тепло, и никакая сила не могла его сейчас вырвать оттуда. Кто бы это мог быть среди ночи? Или с мамой что нехорошее?.. Все же Вовка заставил себя открыть глаза, и сквозь резь, выступившие слезы и свирепые, воротящие скулу набок зевки с трудом и мукой разглядел в полуметре от себя стрелки будильника, стоящего возле его раскладушки на стуле и отчаянно, бодро, прямо утренне тикающего. Было без четверти одиннадцать. А легли они, как всегда, в девять… Ну что за дела-то? Спанья от них нету! Интересно только, от кого?..
Кажется, заскрипела под отцом его раскладушка. Встал, что ли, наконец? Босые ноги зашлепали по холодному небось паркету. Отец протяжно, сладко зевнул, с хрустом потянулся и, чертыхнувшись в сердцах, спросил слабым голосом, видно, подойдя уже к двери:
— Кто?
Ему что-то ответили глухо, мужской, кажется, голос. А Вовка уплывал, проваливался куда-то, и лишь едва-едва теплящееся в сонной его башке любопытство не давало ему окончательно вырубиться.
— Входи, входи… — сказал кому-то отец, и дверь захлопнулась.
— Да я еще и с собакой… — будто виновато сказал кто-то знакомым, ну невыносимо прямо знакомым голосом. — Сидеть, Бим! Здесь можно ему?..
— Пущай сидит, — согласился отец, зевая. — У-у, какой он у тебя!..
Неужели это их классный? Вовка осторожно приподнялся на локтях, боясь почему-то выдать себя скрипом раскладушки, и весь напрягся, подался вперед, прислушиваясь. Глаза только были закрыты. И вправду он услыхал громкое частое дыхание большой, наверное, собаки. Она даже хвостом, кажется, по полу постучала мягко и упруго. А отец небось усадил гостя на кухне.
— Погоди, дай хоть штаны надеть, — сказал он и пошлепал к себе в комнату. — Ты что, Андрюха? — спросил он на ходу. — Дело есть или так, на огонек? Мы, понимаешь, рано ложимся, по-деревенски…
— Прости, — сказал классный.
Ну он же это, он! Точно!.. И Андрюха — Андрей, значит, Владимирович… Вовка осторожно опустил голову на раскладушку и подумал, что самый ведь, наверное, раз ему выйти сейчас к ним и рассказать все про Генку, про Толика… Но вместе с тем он почему-то знал, что не сделает этого. А отец с классным, выходит, знакомы… Только почему же он до сих пор не знал? А встать вот все же и сказать, сказать, сказать!.. Нет, это выше его сил.
— Сиди, сиди, сейчас чайку заварим, погоняем, — горячим громким шепотом как бы крикнул отец еще из своей комнаты.
Снова Вовку неудержимо потянуло в сон. Он будто бы успокоился, догадавшись, кто к ним пожаловал, и поняв про себя, что ничего-то ему не сказать им, отцу, классному, что по-прежнему слабо́, и будто вообще теперь уж, зная все это, можно было и поспать, то есть опять же еще совершенно невозможно ведь его одолеть было, свой собственный сон. И последнее, что он еще услышал и понял, проваливаясь, уходя, растворяясь, был странный вопрос Андрея Владимировича: