Читать «Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 5» онлайн - страница 15

— Ой, богато седни ловили! То я привел вам щастье.

И выбрали тут мужики рыбину покрупнее, поклонились старику подарочком:

— Прими, дорогой, без отказу.

Взял без отказу колдун и на деревню все пошли, пропускали его наперед для почету.

Как чайку попил, велел сразу звать стариков, со стариками пошел на поле сделать отпуск.

Вышли на полосу, к опушке, где тайбола стоит, как древний высокий тын, тут остановились. Вышел колдун наперед, стал лицом к медвежьему логу, бросил шапку наземь, раскинуло ему сразу ветром сивую редкую бороденку.

И завопил Баляс тонким голосом:

— Сколько есть ножей?

Закричали старики врозь:

— Семь… осемь… двенадцать…

И опять завопил Баляс тонко, с подвизгом:

— Вотыкай во-земь!

Втыкали старики в колючках пустой полосы по-черен все свои двенадцать охотничьих ножей и стояли тихо, сбились на круг.

Уткнул Баляс носом в чашку, клонился все ниже темной гладкой плешью, резал в чашке воду кривым сточенным ножишком, читал два долгих заклятья на волка и на медведя.

Доносило мужикам те страшные слова:

— Встану не благословесь, выду не перекрестесь, с'ызбы не дверьми, со двора не воротами, выду я, выду во чисто поле…

Было пусто поле и ровным гулом несло с тайболы и смотрел на стариков откуда чей-то тайный мохнатый глаз. Летел по полю холодный осенний ветер, казалось, дымились головы у стариков и черным дымом куталась голова Епимаха Извекова.

Шел к концу Балясов отпуск, бурмосил внятно:

— Будьте слова мои крепки и лепки, ветрами не сдувайтесь, с людями не сговаривайтесь. Тем словам моим ключ и замок, — ключ в море, замок в роте. В черном море есть рыба шшука, она рвет и хватае пенье-колодье, она рвет и хватае и ключ, и замок и носит за собою до дна моря. Тьфу, тьфу, тьфу.

Тихо стало, только ветер пластал у колдуна бороденку и рвал — качал на меже чортову сухую траву.

Потом прыскал Баляс водой на все четыре ветра и велел вынать ножики.

Подошел к старикам и подмигнул сразу всем:

— Да, ушел зверь-та. Смутил я его, смутил.

Одели шапки старики, зашумели весело. И еще сказал Баляс:

— Пастушонко у вас бабий фост, неладно, — какой день отпуск сгадит. Старички, вы ему накажите, что боже сохрани бабу голой рукой трогать, спортит дело. Наденьте вы ему вачеги, пускай в вачегах, покастун, и ест, и спит. Уж доглядите!

Обещались старики смотреть верно.

А пришли на деревню, смотрят — сидит Естега на своей шкуре, а вокруг опять бабы, прялицы на сторону, балянтрясы точат. Аж плюнули все старики враз.

И подошел тут к бабам Епимах Извеков.

— Коли какая с этим сукой вязаться будет, принародно заголю зад да возжами так отвожу, — не сядет. Вот крест.

Естегу пинком:

— Ты, душа с тела вон, не смей дела заводить, лапать не смей. Здоровкаться будешь, и то вачегу одевай. Не то с камнем тебя в Гледунь. Вот!

Уши у Епимаха мелкие, прижаты, как у зверя, в смоленой бороде зубы — пена, глаз недобрый, вороний. Заводил локоть на сторону, вот-вот хряснет.