Читать «Критический эксперимент 2033» онлайн - страница 80

— Не у спартанцев я учился… А здесь помните следующее. Мерзость иметь дело с женоподобными существами мужского пола или евнухами. Если два воина слишком тесно сдружились друг с другом, это допустимо, это порою неизбежно возникает в результате крепкой дружбы, но хвастаться и выставлять это перед всеми не стоит.

И тут Евгений обнаружил, что около двери стоят все посвящённые ученики, видимо, ожидавшие решения наставника, чтобы затем побыстрее разойтись и установить «очередь» или же послушать очередное наставление.

— Значит, Юпитер, соблазнивший Ганимеда, поступил нехорошо, а у Аполлона, который с Кипарисом и Гиацинтом занимался спортом и военными упражнениями, всё было допустимо? И не зря спартанцы устраивают Гиакинфии, а Ганимедии никто не празднует? — неожиданно в первый раз вступил в беседы Луций Порций, который до сих пор предпочитал молчать и слушать. Правда, греческие имена он произносил на этрусский лад: Гасинта, Кипрас, но понять можно было.

Евгений улыбнулся и кивнул.

— Но помните, что всё равно это извращение. Когда нечто естественное начинает удовлетворяться неестественным образом или переходит границы, оно становится грехом. А каждый грех требует искупления. И любовь к женщине может стать извращением, когда человек теряет себя в эросе и становится бешеным самцом оленя во время гона или тряпкой, о которую красавица ноги вытирает.

— Как Велтумна об Луция! — раздался тихий, но отчётливый голос.

— И не только об него, — добавил Порций.

— Значит, мужчине лучше избегать общения с такими женщинами?

— Если у тебя нет сил противостоять ей — конечно! Если же ты желаешь проверить себя и победить в трудной битве — можешь попытаться, ты ведь воин. Если ты переоценил свои силы, нужно суметь вовремя отступить. Позор поражения намного меньше позора плена, а прельститься такой хищницей до потери сознания — это хуже, чем плен и рабство!

Тихонько слушавшая всё это из своей хижины уединения Порция, как только разошлись ученики, пришла к мужу и нежно поцеловала его:

— Как я рада, что я — твоя жена! И что ты такой сильный!

— А я рад, что я твой сын, — вдруг прижался к ним якобы спавший Авл. — Мама, ты родишь мне брата и сестру?

— Постараемся вместе с мужем, и рожу, если Богу будет угодно, — улыбнулась мать, погладив по голове сына.

— Жёнушка моя, не возлагай на Бога наши мелкие дела. Скажи: «Если Судьба соизволит».

— Если Судьба даст это нам, — повторила жена.

Евгений записывал многое на различных дощечках и палках, и однажды вынес их из дома посушиться на солнце. Раб Квинтипор подумал, что хозяин эти деревяшки выбросил, и растопил ими очаг. Квинт заметил это, когда большая часть записей уже горела. Он дёрнул за ухо Квинтипора, тот съёжился, ожидая наказания, но хозяин собрал оставшиеся дощечки и угрюмо ушёл к себе, передав ученикам, что вечером беседы у очага не будет. Квинтипор хотел было дать стрекача (хотя бы на время), но ученики, заметившие, что он «крадётся» к лесу, пригрозили, что поймают и полшкуры с него спустят, прежде чем хозяину вернут.