Читать «Критический эксперимент 2033» онлайн - страница 56

Через полчаса, несколько опомнившись, сенаторы подступили к Аппию Клавдию, как он смел изменить текст молитвы? Тот показал полотно, на котором был записан во времена царя Анка Марция текст молитвы, свернув его так, что были видны слова проклятия нарушителям договоров и клятв. На самом деле с тех пор текст молитв менялся много раз, да и в молитве времён Анка Марция было много такого, что сейчас устарело или же Аппий Клавдий счёл ненужным восстанавливать. Но приведённое доказательство сенаторов убедило, а копаться в старых дощечках и полотнищах им не хотелось.

Теперь стало ясно, почему Аппий столько времени после назначения царём проводил в регии, где хранились священные архивы. Он просматривал тексты молитв и ритуалов. Даже к своей чисто парадной должности он отнёсся со всей ответственностью.

В ночной темноте стекались плебеи на Эсквилин. Сходку возглавляли три трибуна: Гай Сициний Беллут, Гай Лициний и Луций Альбин.

— Вы слышали, что даже Аппий Клавдий принял нашу сторону? — витийствовал Сициний. — Он произнёс проклятие нарушителям клятв. А ведь дважды сенаторы нарушали клятву, которую давали народу с их согласия консул и диктатор. Поэтому все решения о долговой кабале недействительны, не хотели отцы по совести и справедливости разбирать дела тех, кто их защищал в римском войске, пусть подавятся своим решением и жадностью! Мы их ударим по самому больному месту: по их драгоценной мошне.

В числе прочих, кого трибуны пригласили высказаться, оказался и Квинт Гладиатор. Евгений произнёс целую речь:

«Римляне! Квириты! Державный народ!»

«Каждый из нас совершал грехи и поступки, каждый из нас порою даже упивался и гордился своими нечестными делами, но когда целое сообщество поставило крючкотворство, обман и хитрость на место чести, совести и справедливости, это уже смертельная болезнь всей Республики! Высшие понятия подменены низшими».

«Я не хочу одной краской мазать всех сенаторов и патрициев. Вы видели среди них диктатора Валерия, который вёл себя по чести и совести, и даже Аппий Клавдий, хоть и враг наш, но враг честный, как он доказал запрещением перепродавать кабалу и своей молитвой Юпитеру. А жадную свору нужно поставить на место. И здесь я соглашусь с Гаем Сицинием: бить надо не по морде, они утрутся и продолжат безобразничать, а по мошне! Мы решаем, что всякая долговая кабала незаконна, и это будет для отцов-ростовщиков признаком того, что терпение народа лопнуло. «Crudelitatis mater avaritia est». (Жадность — мать жестокости)».

«Но раз мы так решаем, надо будет соответствовать решению своему, а то получится: «Mare verborum gutta rerum». (Море слов — капля дел). Ведь именно так выходит у наших противников, да и мы, плебеи, ещё не сумели показать свою силу и организованность. Мы должны наладить дежурство у тех, кто должен быть забран в кабалу, и сразу собирать народ, если их пытаются схватить. Не стоит зря проливать кровь. Если слуги и клиенты будут драться, побить их нужно и отпустить. А если будут ругаться и оскорблять, просто не допускать их к кабальному и смеяться над ними. Тогда мы будем благороднее наших противников, и Судьба станет нам благосклонна: Fata favorabilia. Так что решение обязывает нас к дисциплине, почти что как в бою. Это и есть наш бой, но мирный, безоружный, и по мере возможности без насилия и крови».