Читать «Полковник» онлайн - страница 231

«…естественно, после комиссии под руководством академика Заварицкого вопрос об уральских надвигах, как типичной форме, окончательно и бесповоротно отпал…»

Может, именно это введение и спасло его тогда, в тридцатые, когда спор между мобилистами и фиксистами из научного перерос в политический. Над мобилистами зло смеялись в прессе, травили, навешивали ярлыки. На беду, мобилисты слово «надвиг» часто заменяли французским «шарьяж», что, собственно, одно и то же. Так вот за этот шарьяж их обвинили в преклонении перед заграницей. Собственно, то, что произошло в сороковые в биологии, в геологии началось уже в тридцатые. Часть мобилистов была репрессирована, другая поспешила отказаться от слишком подвижной земной коры. Старший друг и учитель Петра Константиновича Фредерикс Георгий Николаевич был арестован одним из первых.

Да, Петр Константинович был тогда молод и горяч, он с жаром отстаивал перед высокой комиссией, приехавшей на Урал, свои мобилистские позиции. Нет-нет, он не сразу отказался от идей мобилизма. Даже в этой книжечке с выцветшей обложкой, что лежит сейчас перед ним, одно лишь предисловие продиктовано тогдашним страхом, охватившим вдруг всех в связи с арестами. В самой же работе, если ее начать читать, с десяток блестящих описаний этих самых надвигов, от которых он отказывается в предисловии. Вот она, трагедия и комедия жизни! Горько покачивает он головою, протирает клетчатым платком запотевшие очки. Что же спасло его тогда? Ведь он так спорил с комиссией, убеждая в «поле», показывал эти самые надвиги… которые сейчас и пытается возродить группа Каримова… Вероятнее всего, спасло конечно же не это глуповатое предисловие, а рабоче-крестьянское происхождение. А вот его учитель — первооткрыватель уральских надвигов — оказался сыном обрусевшего немецкого барона. И что из того, что его отец был комендантом Зимнего дворца? — канул в Лету Георгий Николаевич Фредерикс, как будто и не было никогда человека. Уже потом, во время хрущевской оттепели, Петр Константинович пытался разыскать хоть какие-нибудь следы. Писал в Ленинград в Горный институт, где работал Фредерикс. Из отдела кадров пришла официальная бумага, что дело бывшего профессора Горного института из архивов изъято. Ездил сам в Ленинград, пытался разыскать родственников учителя. Увы, никого в живых у Фредерикса не осталось. Петр Константинович уже хотел было поставить точку на этом деле. Но на одном из совещаний в Свердловске он встретился с геологом — корейцем Дзю, который отбывал в начале сороковых срок в Воркуте. Срок был не очень большим и скорее всего профилактическим по причине такой странной фамилии — Дзю. Ну что это за фамилия — Дзю! Давай-ка, братец, посиди на всякий случай! Так вот этот самый Дзю уже после срока, восстановленный во всех правах, и вспомнил в случайном разговоре, как перегоняли их из одного лагеря в другой. И в конце колонны плелся, все больше отставая, один старичок. И вот, окончательно выбившись из сил, назвал себя не то Фредериксом, не то Фердериксом — в общем, что-то похожее. Но самое главное, он, как и Дзю, оказался геологом. То, что старичок был геологом, Дзю запомнил крепко. Старичок сказал ему, что он тоже всю жизнь был геологом, как и Дзю. «И неплохим!» — разговор заканчивая, добавил этот Дзю-кореец и вдруг, передернувшись лицом, без голоса и слуха, словно бы про себя, запел, всем телом раскачиваясь: