Читать «Полковник» онлайн - страница 127

А как же не поверить: ведь он и сам подсознательно знал всегда об этом. Ну ясно же, ребенок, ведь он и куста боится и сам же тянется бессознательно к нему, к этому неясно-темному, пугающему поздним вечером. Тянется, подсознательно чувствуя, что как раз бояться и не надо. Но все же нужен рядом взрослый. Все же лучше, чтобы кто-то взрослый объяснил тебе все. С высоты своего взрослого мудрого знания. А еще лучше, взявши крепко за руку, подвел к ночному кусту, ночную росу отряхнул, спелую б ягодку сорвал… — ну, чего же здесь бояться?.. Именно этого Иван Федорович ждал, страстно жаждал именно такого объяснения. Ждал этого, и оно пришло. Во сне. И убедило, конечно. И это все оказалось таким простым и легким, как и все, что получается в нашем несмышленом детстве у этих мудрых взрослых, когда они разговаривают с детьми. Да, и еще деталь — это было сделано как бы мимоходом. Как, впрочем, почти всегда и бывает, когда взрослые что-то объясняют детям. На ходу, своими взрослыми продолжая делами заниматься. А потому и не осталось в Иване Федоровиче ни капли сомнения.

Правда, при этом не осталось и ответа. Таким уж тот ответ был очевидным. Но дети и должны просто верить. Верить, а не запоминать мудрых, скучных, взрослых объяснений, которых ведь все равно им, детям, не усвоить. Ну а если что-то и запомнят они из взрослых скучных объяснений, то тут же все и выскочит из детской слабой головки.

А может, во сне и вообще не было никакого объяснения!

Да как же так! Иван Федорович даже сел на койке. А вот так — без объяснения. Есть, прими на веру, и-и… всё тут! Прими на веру. Иван Федорович поднял вверх указательный палец и тихо ахнул: «Ах… проверка слуха, проверка слуха… — забормотал он и стал ходить от койки до окна и обратно. — …А понять, значит, никому не дано, принимай, если хочешь, на веру, вот, значит, как! А почему ж не дано? Хотелось бы знать. — А потому и не дано, что ты еще как дитя незрелое, не объяснить тебе этого… тебе — лауреату всяких там званий, тебе — специалисту крупнейшему в области молекул… ан нет, коль ты еще в этом самом главном — дите человеческое. А поэтому и надо с тобой без объяснений. Ибо и разумом твоим этого не увидеть, и чувствами твоими не услышать. В том-то вся и штука, в этом-то, оказывается, вся и сила, и могущество. — Но… но так что же это все-таки такое? Что и разумом — не… И чувствами — не… Ах, вон тут в чем! Ах ты! Это надо же…» — тычется, все тычется Иван Федорович как слепой кутенок, а кругом-то стены. Светло-коричневых тонов, успокаивающих, согласно последним медицинским данным. Так что же это все-таки — оно — такое! Что и разумом не взять, и чувствами — ни в какую! А как ведь хочется как-то сформулировать, оформить как-то… Ох, до чего ж слепа, до чего ж слепа и самоуверенна эта убежденность в безграничных возможностях нашего разума! Как будто так уж трудно уяснить себе момент его сегодняшнего развития — всего ступеньку лишь на бесконечной той спирали… С каким невероятным трудом ему досталась эта ясность! И повалился он в бессилии в горячую подушку головой.