Читать «Янтарная сакма» онлайн - страница 4

— Здраво рассуждаешь, купец, масло в твоей голове есть. Товары мои индийские вёз я не в тороках, а зашитыми в полы вот этого халата, что и теперь на мне. Ткани только были в тюке, так ткани мало кого ныне занимают... — Он снова приложился к бочажке с крепким самогонным зельем.

Смолянов тут же поднёс тверскому купцу ломоть русского каравая, сдобренного толчёными свиными шкварками с чесноком. Никитин с удовольствием стал закусывать и проговорил между делом:

— А вот в Ормузе, чтобы заплатить за проезд на корабле через залив да поесть чего, продал я один мелкий красный камешек местному жиду — меняле в порту. Тот обозвал мой камень рубином и, скотина, начал за мной ходить, другой камень клянчить. Таких попрошаек я в дороге много навидался и как их отогнать, уже знал. Поманил того жида в простенок между портовыми домами да нож вынул ...

— Вот этот жид тебя в Трабзоне и продал эмиру! Вместе с камнями. — Смолянов сжал кулаки. — Они, гады, завсегда так, первые шпионы и наводчики! Значит, следил он за тобой. Может, твоя болезнь тоже от жидов? Может, напоили они тебя чем?

— Может, и следил... может, и опоили... — Афанасий снова закашлял, лицом стал белеть. — Конец теперь важен, а не причина. — Болящего затрясло.

Проня и Бусыга переглянулись. Колодин хотел было глотнуть из бочажки, да Афанасий его остановил:

— Не надобно, браты, пить, откудова я пил. Чую внутри себя индийскую лихорадку или китайскую болотную слизь. Червяки там такие, махонькие, меньше острия иглы... Изнутри жрут.

Бусыга тотчас принялся искать в своём тюке новую бочажку самогона. А Смолянов всё спрашивал:

— Так ты, Афанасий, и в Китае был? Вот-те на! О-го-го!

— А пошто ржёшь? — Никитин заметно окосел от выпитого, снова тяжело задышал. — По Китаю я только шёл. Там нашему брату интереса нет. Только вот дорога чистая, без разбою... Может, правду сказать, интереса нет только там, где я шёл. По южному краю Китая я шёл, браты... Так что правду не скажу про весь Китай, ибо не ведаю. — Афанасия стало заваливать на скамью. Он едва коснулся её головой, так сразу и засопел.

В избу без стука вошёл мордатый парень из помощников псковских купчин, внёс на обломке доски два таганка с дымящейся кашей. Поставил на шаткий стол:

— Там, во дворе, всё кудахчет хозяин этой халупы. С ним что?

Смолянов вынул из-за пазухи деревянную ложку, замотанную в белый рушник. Размотал ложку, попробовал кашу:

— Не досолили кашу-то. Всё соль бережёте... А хозяина халупы...

— Каши ему дайте, — вмешался Бусыга, — да пшена дроблёного половину мешка. Пусть радуется!

* * *

Никитин спал ровно и легко.

Смолянов первым доел свою кашу, спрятал ложку, сказал:

— А начнёт с Афанасия выходить эта жидовская муть, тяжко станет мужику.

— Ещё нальём, — согласился Бусыга. — Тут дело другое, Проня. Тут вот что... — Он наклонился прямо к уху приятеля. — У него, сказывали, тетрадь есть. Самошитая из кожи да из индийских белых тканей, да из китайской бумаги. В той тетради записан весь его путь и все товары, к каковым приценивался, да те, что индийским купцам надобны...