Читать «Покой» онлайн - страница 278

— Разве после восьми вечера куда-то можно пойти?

— Когда есть деньги, можно пойти и после восьми… — И слуга, словно боясь, что если будет долго разговаривать, то сон пройдет, не договорив, закрыл дверь.

Ситуация была безвыходная, и Мюмтаз собирался в Баязид позвать государственного врача. С того момента, как он ушел из дома, его опасения усилились. Он каждую минуту боялся, что если еще больше задержится, то катастрофа станет неизбежной. На улицах никого не было. И только далеко впереди на повороте, где дорога, казалось, кончалась, группа трамвайных рабочих склонилась над каким-то источником сиреневого света, который представлялся еще более ярким в ночи, и чинила рельсы в игре света и тени, невольно напоминая собой образы Рембрандта.

Мюмтаз брел в ночи, глядя на возмущенную этим светом тьму, на сияющие от его блеска лица и одежды, и на тени людей, которые вытягивались и сокращались всякий раз, как те проходили мимо. Каждое движение свет рисовал в ночи особенным узором и дополнял его формы роскошной тенью медленно и уверенно. Так вся однотонная картина оживлялась ярким фрагментом. Когда он проходил мимо рабочих, один из них спросил у него сигарету. «Ни у кого из нас курева не осталось», — пожаловался он. Мюмтаз оставил им половину пачки, что была у него в кармане, и пошел дальше.

Летняя ночь продолжалась вместе с ударами молотка, шорохом деревьев, грохотом проверявших рельсы на прочность пустых трамвайных вагонов, доносившимися издалека. Районный медицинский центр на Баязиде крепко спал в свете двух уличных фонарей в той странной полной наготе, свойственной государственным зданиям этого типа. Однако проснулся от своего сна он довольно быстро. Сначала перед Мюмтазом неизвестно откуда появился дежурный полицейский с расстегнутым воротом, держа в руке фуражку. Затем он позволил заглянуть в коридор и увидеть медбрата, который спал на кушетке и которого они вдвоем и разбудили. Медбрат подошел к Мюмтазу, а полицейский удалился.

Нет, врача не было. Некоторое время назад его позвали на очень тяжелые роды, а потом он позвонил и сообщил, что задерживается.

Этой ночью родился ребенок. Разум Мюмтаза записал это событие, не придавая ему значения, как газетную заметку. Затем он растерянно посмотрел на лица стоявших перед ним мужчин, не понимая, что ему делать, как любой человек, который не может найти то, что ищет. Полицейский задумчиво твердил: «Доктор, доктор!» — а в конце концов тщательно описал ему адрес квартиры одного военного врача около Соган-ага.

— Это очень хороший человек. Он придет всегда, даже если по уши в работе. Но я не знаю, дома ли он.

— Что значит — дома ли он?

— Его дети переехали на дачу. Но сам он иногда ночует на этом берегу.

Для того чтобы придать этой душной ночи немного прохлады и морского сияния, Мюмтаз спросил:

— А где живут его дети?

— В Ченгелькёе… У них там дача.

В Ченгелькёе… Как бы Мюмтазу хотелось увидеть себя вдали от треволнений последних дней, в Ченгелькёе либо в любом другом укромном уголке на берегу Босфора. Как бы ему хотелось, чтобы у него под ногами оказалась дорога с колдобинами, над головой шумели деревья Кулели, а он сам бы очутился в том месте, где тени создают свой собственный мир в темной воде; как бы ему хотелось поболтать со сторожем старой фабрики; после этого неторопливо отправиться пешком из Ваникёя в Кандилли и в том месте, где дорога будет уходить вниз, сесть на камень, смотреть на море и вдыхать аромат ночи, словно аромат большой черной розы. Как бы ему хотелось думать об их завтрашней встрече с Нуран.