Читать «Покой» онлайн - страница 190

Ихсан не участвовал в разговоре Мюмтаза и Нуран. Он унесся куда-то вслед за собственными мыслями.

— Если бы Джем оказался победителем или если бы Мехмед Завоеватель прожил еще двадцать лет, что, интересно, произошло бы? Главное несчастье в том, что султан Мехмед умер так рано. Длительные периоды правления обычно очень благотворны. Взять, например, царствование королевы Елизаветы, царствование королевы Виктории. Конечно, если ко всему прочему сложились соответствующие условия! Но если бы Мехмед Завоеватель прожил еще двадцать лет, то мы бы сейчас, возможно, были бы нацией, познавшей Ренессанс в его время. Странное пожелание, правда? Время не поворачивается вспять. Но человеку свойственно мечтать не о том, о чем он знает, но о том, чего он хочет.

— Самое странное то, что, несмотря на богатый опыт, мы не можем сами изменить жизнь, которую ведем…

— Если бы султан Мехмед не умер рано… Но он умер, а царевич Джем не сумел победить. Столько безумных поступков, даже предательств, страсти, надежды, страданий, и все закончилось маленьким могильным холмиком. Он лежит вместе с матерью под заурядным куполом в окружении груды изразцов. Вместе с сотнями, с тысячами мертвых, с теми, кто создал Бурсу. Когда я ездил туда, в Бурсе стояло лучшее время года. Хотя было очень жарко. Правда, по вечерам делалось прохладно. Меня свели с ума тамошние цветы. Они были повсюду, как безмолвная музыка, как идея музыки…

Маджиде решила отказаться от мысли о путешествии в край небесно-голубого цвета, цвета изразцов Бурсы:

— Ихсан, ты помнишь о вечерних приступах одиночества у султана Баязида Молниеносного? Помнишь, мы читали об этом в энциклопедии у Ешиля? А потом ту утреннюю звезду?

Ихсан заметил:

— Маджиде обожает небо…

— Если только оно не покрыто облаками… Если оно в облаках, то я его не выношу. Тогда я все время замкнута в себе.

Она произнесла это медленно, словно самой себе. Ее поза чем-то напоминала то, как тянутся к воде готовые увянуть цветы. Однако осеннее солнце в саду, который навевал Маджиде мелодию саза и который был напоен собственной музыкой, не позволяло даже Маджиде сильно расстраиваться. Чтобы противостоять такому солнцу, нужно что-то иное, нежели просто грусть, тоска; нужна какая-то гнетущая страсть, которая бы могла все стереть и все покрыть собой. Поэтому Маджиде вновь подняла голову к небу, к единственному изящному, бестелесному, большому его лоскутку, и погрузилась в его бесконечные меняющиеся виды.

Главное счастье в ее жизни составляли такие побеги от действительности. Однажды в больнице, когда она долго плакала, когда ее коснулись клешни смерти, она заметила, что окно открыто навстречу этому ярко-голубому зову, и ее мысли устремились наружу, навстречу бесконечности. С того самого дня часть ее души постоянно находилась на небе, словно порхая с одного большого голубого лоскутка на другой. Иногда случалось так, что она отдыхала у корней дерева света, словно усталый путник в пустыне. Никто так хорошо не знал свет, его ясность, невозможную ни в какой реальности, как Маджиде. Сейчас этот свет больше чем наполовину исходил от неба. Они сидели с Ихсаном у корней одного из деревьев света и разговаривали.