Читать «Покой» онлайн - страница 121

Напев лада «Нухуфт», написанный Сейидом Нухом, казался Мюмтазу самой близкой типичной и своеобразной из всех османских мелодий. Мало каким произведениям удавалось, как этому, заставить его воспарить к солнцу, к чему-то светлому и обжигающему и навеять страстное желание бесконечности. Ведь все это, как казалось нашему герою, было сутью вселенной его внутреннего мира, целью которого является полет к озарению, упраздняющему все прочее. Там, в конце, требовалось только ослепление и способность отказаться от себя. Человеческая бесконечность заключалась в существовании чистой, без примесей, души, которая могла бы одним движением избавиться здесь от всего бренного. Слушая эту мелодию, она отдалялась от всего суетного, и поэтому смерть перед лицом своей веселой сестры-жизни, состоящей из познания, согласующегося со всей Вселенной, становилась лишь ее унылым, но неотделимым зеркальным отражением.

Самым необычайным в этих чудесных настроениях было то, как они мгновенно появлялись и тут же исчезали. Не успевала зазвучать мелодия в аккомпанемент какого-то простого или даже заурядного бейта, как в человеке начинались перемены.

Во всем этом была большая заслуга самой мелодии и ее лада. Кристалл музыки был полон таких сумрачных отблесков, что обе силы, управляющие человеческой душой, — любовь и смерть — волей-неволей становились одним целым.

«Юрюк Семаи», написанная Деде в ладе «Аджем-аширан», была по-своему богаче «Нухуфта». Она была похожа на воспоминание после многих смертей. Словно бы сотни тысяч душ ожидали чего-то в чистилище. Эта мелодия рассказывала о непознанном. И слушающий ее должен был отказаться от многих своих личных качеств. Заключено в ней было и нечто желаемое. Аллах, Возлюбленный находился далеко. Мы же, слушатели, хотели подняться к Нему и восклицали: «Где бы Ты ни был, там, где Ты есть, там — наш Рай».

Мюмтаз, слушая голос Нуран и наблюдая за меняющимся выражением ее лица, на котором отражалось напряжение от усилий, тоже твердил, вслед за Исмаилом Деде: «Там, где Ты есть, там — наш Рай».

Слушая эту мелодию, а после нее несколько спетых старым учителем музыки тюркю и нефесов, от которых становилось радостно и светло на душе, Мюмтаз в то же время размышлял, что Адиле-ханым испытывает к ним обоим враждебность совершенно на пустом месте. Как может жизнь существовать между двумя полюсами? С одной стороны, всегда происходит что-то, что возвышает душу, а с другой стороны, все возвышающее душу, кажется, способно посеять вражду между нами и породить эмоции, расчеты и напрасную злобу, отдаляющую нас от возвышенного.

А может, судьба хотела ему сказать: «Я не оставлю тебя наедине с твоей душой»?

Тем вечером за столом он поймал несколько направленных на себя и Нуран взглядов Адиле-ханым. Хозяйка дома тайком смотрела на него, словно бы говоря: «Я тебе покажу». Но всякий раз, когда ее глаза встречались с глазами Нуран, то к ней они обращались иначе: «Я всегда буду рядом с тобой. У тебя нет подруги лучше меня». Таким образом Адиле предъявляла свои права на Нуран, которую считала более слабой, зная, что в жизни той есть некоторые трудности. Все эти интриги без изменений продолжились и перед лицом солнечного вознесения Сейида Нуха, и перед лицом великой любви Деде, соединившей в одно целое Возлюбленного и Аллаха, и перед глубокими страстями уносящих к новым горизонтам румелийских тюркю, полных тоски, любви, страданий, смерти, расставаний. Адиле-ханым любила старинную музыку и получала от нее истинное наслаждение. Но даже искусство, бывает, не в состоянии изменить натуру.