Читать «Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 4» онлайн - страница 5
Борис Андреевич Губер
— Ну, вот! И вовсе ни к чему это, вот чо я тебе скажу. Совершенно даже неуместно. Ты меня перед народом не срами, Глаша. Тем более, што я, как сказать, не больно навязывался.
— Не к тому я, — сказала, совсем потемнев, Глафира. — Мне-то как? В каку меня теперь роль произведут?
И слезы выступили, как наледь.
— А чтобы вас черти драли… Ослобониться надо. Нечего тут сырость-то разводить, не маленькая.
— Вот и я… про аборку. Д'огласка, ведь — огласки пуще всего опасаюся. Чо я тогда? На изгал, на издев…
— То-то што огласка. В город надо. Там все сделают. Там — досконально.
В город — это верно. Недавно избач вычитывал насчет аборта: очень большое снисхождение к женщинам, бедным бесплатно. Но в город некогда: вот-вот уборка озимых, совестно в такое время бросать хозяев, к тому же и ее доля в посеве есть. После, как сняли рожь, наклалась Глафира в город с пятью мешками ржицы, смолоть по-пути. Агафья поперек:
— Приспичило женчину посылать? Ей по-двору хватат. Пусть бы Михайло.
— Не лезь не в свое дело. Раз надо человеку: ситца посмотреть для ребят…
Но в городской больнице поворот от ворот. Доктор отрезал: поздно хватилась — родить придется. Фельдшерица фыркнула: удивительно бестолковые эти деревенские. И сиделка сокрушенно поддакнула: деревня — и деревня, безо всякой культпросветности.
(И правильно, и обидно — ладно вам тут в городу-то!)
Дома же Агафья день ангела Родиону устроила: за то, что выбросил целый рубль Глафире на расходы (каки-таки расходы?), и за то, что «кот мартовский» — он.
«И откуда только унюхает зараза?!» — удивился про себя Родион и прицыкнул:
— Молчи, ты! Чо ты своим куречьим умом понимаешь?
— Распрекрасно я тебя понимаю, пес ты гулящай, пра, пес гулящай. Кобель, кобель! — выше подняла Агафья.
— Не ори, говорят! — покрыл тогда Родион Петрович: — Орет, дура эдака. Людям чо и надо, на язык поддеть.
— Д'вижу я, вижу: с ей уж ты шашки раскидывашь!..
— У, ты, безмозглая, — зашипел не помня себя Родион Петрович и цапнул жену за руку: — Она наблудит, Глашка — на нас навещают. И забудь про это, па-аскуда!..
Задохнулся даже от ненависти. И так поглядел, что Агафья рот полчаса не могла закрыть, боялась, что шумно выйдет.
IV
Билась Глафира, как рыба в мотне: волокут чьи-то руки на берег, на песок. Веретенцем — подумать страшно! Свело веретенце летось Федосью, такую славную бабу, на погост под ветлу.
На хуторах за 5 верст бабушка Фендриха. Знает в чем дело бабушка, ей нечего сказывать — она видит такие дела сквозь стены.
— Бабушка, только перекстись — никому-никомушеньки.
— Чо мне креститься, я и так: со мной, как с попом.
…Одно средство сказала бабушка: чилибуху испить. Хороша она — вокурат теперь, в августе — сама действительна. Ой, не надо, бабушка, не надо! Савотинска девка осенесь пробовала ее — в три погибели, ни поработать, ни поесть: внутри, ровно зола горяча. О-ой!
— Ну, не надо и не надо. Чего голосишь? И какой народ нонеча боязливый пошел. Не пользована, а уж орет…
— Н-нет, не надо, не надо!..