Читать «Небываемое бывает» онлайн - страница 149

Вы получите ответ, сдобренный доброй порцией «русской латыни». Не той, увы, латыни, которую имел в виду Жуковский, когда записал в дневнике: «Англия последний акт воспитания, как латинский язык — первый акт».

Мы утратили важнейшее звено в традиции, которое в силах еще восстановить. Мы не издаем настольных книг для земледельцев. Современник А. Болотова академик В. Севергин, выходец из народа, в год рождения Пушкина издал но призыву «Вольного экономического общества» «Деревенское зеркало или общенародная книга» на добротном русском языке. Первая часть «Деревенского зеркала» была посвящена земледелию и животноводству, вторая — лесоводству, домашнему хозяйству и быту, третья — врачеванию. Крестьяне по трудовым копейкам в складчину покупали эти книги. Народ сразу распознал ту литературу, которая ему нужна. Мы изводим тысячи тонн бумаги на многомиллионные тиражи журналов, полных захлебывающихся статей о досуге, но найдите за полстолетия хотя бы одну книгу подобного рода для наших сельских тружеников.

О чем сейчас пишут наши известные сельские публицисты?

Они въедливо вникают во все детали сельхозтехники и севооборота, именно детали, упиваются частностями отраслей, но они идут все от знания, от специализации, от радио, все думают как бы рентабельнее, а идти надо ради всех перечисленных качеств и той же рентабельности от любви к школьнику и его родителям, от человека на земле, а не от проблемы на земле.

«Овсяный кисель» Жуковского может сделать для закрепления кадров на селе больше, чем вся публицистика, вместе взятая.

Начинать надо с любви, а любовь сразу вызовет величайшую творческую силу на земле, память, и мы невольно оглянемся на сделанное для нас нашими предшественниками, и, создав библиотеку, вернем детям то, что принадлежит им по праву наследства.

Написал страничку о библиотеке, и немного отлегло от сердца, будто долг какой-то носил с собой. Восемь лет, все мысленно возвращаясь к станице, думал об этой библиотеке. Здесь только набросок. Не буду об этом здесь больше писать. Во-первых, думаю, и так отвлекся от бригады, а с другой стороны: отвлекся ли? Не находится ли все изложенное здесь о книгах в самом средоточии сегодняшнего дня, не есть ли оно выпавшее звено в золотой цепи преданий?

* * *

А в окна усадьбы влетает головокружительный запах цветущей акации. Вся станица в белом цветении. Тяжелые гроздья источают сладостный весенний аромат. Внизу кухня и буфет, где можно получить домашний обед. .Только написал об акации, усилились голоса двух женщин. Это бранилась буфетчица (она же хозяйка усадьбы-гостиницы) с худой, навсегда насупленной и злющей поварихой. Стряпуха сердита на весь мир, на все порядки в станице, на правление, а более всего на бывшего мужа. Спустившись вниз в добром расположении духа, я спросил ее, чем она недовольна такой цветущей весенней порой. Она буркнула и загремела кастрюлями. Тут бы мне и отстать от нее, или, как говорят французы, «если женщина виновата, извинись перед ней». Вместо этого я обронил самую неудачную и взрывоопасную фразу, выразив восторг от станицы. Самый невинный смысл ее выкриков был таков: мол, сами не хотят здесь жить, бездельничают в города и еще набираются нахальства хвалить эту проклятую дыру.