Читать «Геополитический романс (сборник)» онлайн - страница 2

Керосина с каждой неделей отпускали все меньше и меньше. Полетное время съеживалось. У Аристархова, пожалуй, впервые в жизни появилось время для чтения. Больше всего в жизни капитан любил летать. На втором месте шло — читать. Раньше он больше летал. Теперь — читал.

Из невпопад и бессистемно — по вечерам, в нелетную погоду, на боевых дежурствах, в редких отпусках — прочитанного в памяти застревали странные и необязательные строки. Скажем, что мерилом всякой цивилизации является… отношение к женщине. Чем дольше пилот тяжелой боевой машины, первейший читатель гарнизонных библиотек капитан Аристархов размышлял над этим горьковским откровением, тем меньше был склонен с ним соглашаться. По мнению капитана, женщина являлась самым что ни на есть полноправным субъектом цивилизации, можно сказать, непосредственным ее творцом. Как, впрочем, и антицивилизации. Упадок цивилизации, превращение ее в антицивилизацию во многом объяснялись упадком, превращением женщины в антиженщину. Женщина вдохновляла мужчину на подвиги. Антиженщина — на воровство. Надо думать, что и вдохновленный — неважно, кем или чем, — на воровство мужчина становился антимужчиной. Аристархов не знал, что тут первично, а что вторично. Скорее всего, женщины и мужчины антицивилизации стоили друг друга.

Ему открылось, что мерилом цивилизации вполне могло бы являться отношение к прошлому, к мертвым. Весьма совершенной в этом свете представлялась египетская цивилизация, не случайно, надо думать, просуществовавшая столько тысячелетий. Да и русская, собственно, оказывалась не последней в этом ряду, хотя бы благодаря определению философа Федорова сверхидеи существования живых как воскрешения мертвых. То есть, отвергая Страшный Суд и все с ним связанное, Федоров хотел быть добрее самого Господа.

Господь, не иначе, покарал русских за странного философа. Живые жили в России как воскрешенные мертвые. Что воскрешенным мертвым до суетных земных дел? В неистовом вольнодумстве Аристархов шел дальше Федорова. Ему, мечталось, чтобы не живые мертвых, а мертвые воскресили живых русских, такими безнадежными представлялись ему эти самые живые русские. На тридцатом году жизни пилот тяжелой боевой машины капитан Аристархов сам доподлинно не ведал: жив ли, мертв, а может, воскрешен? Вместе со своим народом он, похоже, пребывал в некоем четвертом состоянии. Аристархов долго думал, как определить это диковинное, изменчивое, ускользающее состояние, пока наконец не додумался: сновидческое. Сновидческой, стало быть, была современная русская цивилизация, подобно лунатику, зависшая между жизнью, смертью и воскрешением.