Читать «Зоркое око» онлайн - страница 207
Б. Лавренев
67 Конкур-иппик – кавалерийские состязания.
Правда, начальник отряда хотел собрать по заставам всех бирюков, вроде Ильки, и устроить нечто похожее на интернат, но дальше списков дело не шло. Пришлось выписать на заставу няньку – старуху из уссурийских казачек.
Толку из этого вышло мало. Степанида оказалась старательной, но вредной бабой, постоянно огрызавшейся на красноармейцев.
Скрипнула половица. Илька приподнялась и долго смотрела на отца потемневшими от сна глазами. Вдруг она удивленно спросила:
– А сказка?
Спорить с ней было бесполезно. Каждый вечер, сидя на тахте, Дубах рассказывал Ильке самые смешные и милые сказки, на которые только была способна его уставшая за день голова. Прежде он долго колебался – можно ли рассказывать Ильке всю эту симпатичную галиматью об
Аленушках и Иван-царевичах? Сомнения рассеял начальник отряда, толстый латыш Цорн. Еще до того, как педагоги амнистировали ковер-самолет, он привез из Москвы и роздал ребятам целый чемодан старых сказок. Ильке достался Андерсен. Его шутливые, лукавые сказки с удовольствием прочел и начальник. Он даже вписал в тетрадку андерсеновскую поговорку: «Что позолочено – сотрется, свиная кожа остается». Это было сказано здорово.
Начальник рассчитывал когда-нибудь использовать поговорку на политзанятиях.
Уже два вечера прошли без сказок. Дубах чувствовал себя виноватым. Он сел возле Ильки и начал:
– У мухоморья дуб зеленый. .
– Ой, какая неправда! – сказала строго Илька. – Не хочу про дуб, хочу про овчарку.
– Жила-была одна немецкая овчарка, и жил-был один бессмертный Кащей. .
Он пересказывал Ильке Андерсена, бесцеремонно вплетая в приключения Оле-Лукойе Кащея Бессмертного, заставляя оловянного солдатика встречаться с Бармалеем и
Бабой Ягой. Золотой ларец отыскивали у него овчарки, а серого волка приканчивал Иванушка-дурачок из берданки.
Илька забралась с ногами на тахту. По ее требованию отец прикрутил лампу. В комнате стало совсем темно, только на стене засветилась зеркальная сталь клинков.
От отца пахнет табаком, кожаными ремнями, одеколоном. Подбородок у отца удивительный: если провести рукой вниз – очень гладкий, если вверх – как напильник.
Дубах сильный – может раздавить в кулаке грецкий орех, поднять бревно, согнуть пятачок. Когда отец сердится, он фыркает, точно хочет чихнуть. Это очень смешно, но смеяться нельзя..
– Вот и все, – сказал отец, щелкая портсигаром. –
Аленушка уехала в Москву к тетке, Кащей засох, а ковер-самолет испортился..
– Его моль съела?
– Почему моль? Хотя да... Верно, съела...
Где-то далеко в тайге сломался сучок. Другой, третий...
Дубах поморщился. . Плохо, когда по ночам без мороза и ветра трещат сучки.
– А волк где?
– Волк?.. Он тоже пропал.
...Еще два сучка... Дубах машинально надел сапоги..
Целая обойма. Возле солонцов чья-то винтовка била почти без пауз. Так мог стрелять либо новичок, либо боец, которому уже некогда целиться.
– Его овчарки загрызли? – спросила Илька сонно. –
Наверное, Рекс? Да? – И, не дождавшись ответа, заснула, схватившись обеими руками за отцовскую портупею.