Читать «Икона Христа» онлайн - страница 10

«Ипостасный спор»

Как, с точки зрения тринитарного богословия, все-таки понять — в строгих терминах — сущностно-объединяющее начало различия лиц-ипостасей? В лексиконе греческой философии для этого не было готовых понятий, поскольку она и не ведала о соответствующем предмете, покуда через Богооткровение он не предстал перед человеческим мышлением в виде проблемы. Как только первохристиане исповедали Иисуса из Назарета Сыном Божиим, наделили Его Божественными атрибутами и стали почитать как Бога, — совместно с Богом, Отцом Иисуса Христа, и с Богом - Св. Духом, — им постоянно приходилось отправдывать свои поступки и верования перед не разделявшими их веры. Ведь первохристиане (вопреки упрекам иудеев, не принявших Иисуса как Мессию) заявляли, что не являются многобожниками-политеистами. Как же, однако, согласовать исповедание Одного-Единственного Бога с поклонением Богу-Отцу, Богу-Сыну и Богу-Св. Духу? Конечно, простая вера находила ответ там, где в конце концов его отыскал и св. Афанасий, а именно: в собственным словах Иисуса, приведенных в Евангелии: «Я и Отец — одно» (Ин 10,30). Но когда случалось объяснять, почему это единство не отменяет различий между Богом-Отцом и Богом-Сыном и почему эти различия не разрушают единства, — то надо было брать на себя труд разъяснения понятий.

Термин единосущный (όμοουσιος) был предложен на Никейском соборе в намерении исповедать и то и другое — и единство и различия. Великие споры начались фактически только после собора. Две трети IV в. прошли в бесконечных спорах, интригах и разделениях, пока не было достигнута ясность и не успокоились умы; это был один из самых болезненных периодов в церковной истории! Одним из очагов кризиса была неточность понятий, которые употреблялись в дискуссиях. Оба ключевых понятия ούσία и ύπόστασις особенно часто приводили к бесконечным недоразумениям, хотя ныне мы без всякого труда переводим эти термины как сущность и лицо (ипостась). Во времена Никейского собора, однако, термины были весьма неопределенными, что видно из анафематизма, присоединенного к соборному Символу веры, — в нем осуждаются те, которые говорят, что у Бога-Сына иная ипостась или иная ouoia, чем у Бога-Отца (DS 126). Что же, оба эти слова значили для соборных отцов в Никее одно и то же? Еще больше запутывала дело терминология латинян, которые с эпохи Тертуллиана проводили различие между persona и substantia, приписывая им, в качестве соответствий, греческие эквивалентные понятия πρόσωπον и ύπόστασις. Сейчас нет нужды следить за всеми перипетиями разногласий, вошедших в историю богословия как «ипостасный спор». Ограничимся самым важным для нашей темы. По тому, что мы наблюдали у Афанасия, важнейшее сосредоточено в вопросе: как может одно Божественное Лицо (Бог-Сын), — именно в том, что является для Него собственным, — быть совершенным образом другого Божественного Лица? Ради ясности кратко воспроизведем теперь рассуждения отцов-каппадокийцев (Василия Великого, Григория Назианзина и Григория Нисского), внесших решающий вклад в разъяснение тринитарного понятия Лица.