Читать «Медикус и пропавшие танцовщицы» онлайн - страница 85

— Это Лукко, госпожа. Стучать не могу, а то уроню поднос, — произнёс он по-латыни.

Рыжеволосый поварёнок принёс миску бульона, от которой валил пар, половинку хлеба и чашку воды. Он поставил поднос на скамью и теперь смотрел на то, как Тилла отрывает кусок хлеба прямо зубами. Затем она положила его на подоконник, измельчила на крошки и протолкнула между прутьями решётки.

— Зачем это? — не выдержал мальчик.

— Жду гостей.

Лукко насторожился.

— Но повариха ничего не говорила. Ни о каких там гостях.

— А ты подожди, сам увидишь. Если хочешь, конечно, — сказала Тилла. Придвинула табурет, теперь он служил ей столиком, и уселась на скамью. Потом указала на поднос и жестом предложила ему хлеба.

Мальчик отрицательно помотал головой.

— Хозяйка говорит, ты больно тощая. И велела, чтобы ты съела всё.

Тилла отломила ещё кусочек хлеба, бросила его в миску и понаблюдала за тем, как он набухает, темнеет и постепенно погружается на дно. Она уже почти доела бульон, когда прилетел первый воробей.

— Могу попросить Стикха, и ой соорудит силок, — сказал Лукко.

При звуке его голоса воробей тут же испуганно упорхнул.

Тилла нахмурилась.

— Я не собираюсь ставить силки на своих гостей. Сиди тихо и помалкивай.

Через несколько секунд воробей вернулся — не один, а с целой компанией, и на подоконнике развернулось настоящее шумное пиршество. Впрочем, длилось оно до прилёта чёрного дрозда. Тот распугал более мелких птиц и быстро склевал все оставшиеся крошки. Когда улетел и он, Лукко заметил:

— Можно испечь пирог с воробьями.

— А это вкусно?

— Увидим.

Тилла выудила ложкой оставшийся в бульоне комок хлеба.

— Как-то раз я даже соню пробовал, это такая мышь, — похвастался Лукко. — И ещё — жареного лебедя. Стикх принёс мне с какого-то обеда.

Эти римляне, подумала Тилла, готовы сожрать всё, что шевелится. Она уже была готова поверить в слухи о том, что они вымачивают улиток в молоке, а потом съедают, прямо живьём.

— А ты давно работаешь здесь, Лукко?

— Я здесь родился, — ответил он.

— Прямо в заведении?

— Прямо вот в этой комнате.

Она оглядела голые стены, и ей стало жаль ребёнка, появившегося на свет в столь неприглядной обстановке.

— А сколько тебе?

— Восемь зим.

Она окунула ложку в бульон, чтобы достать ещё кусочек хлеба.

— Звать тебя так же, как одного из моих дядьёв, Лукко, и возраст ты измеряешь зимами, как и я. И тем не менее говоришь на языке армейских. — Она перешла на свой язык. — Кто твои родители?

Мальчик покачал головой.

— Здесь мы говорим на латыни. И почитаем императора.

— Ну, а среди своих? — продолжала настаивать девушка.

Мальчик, по-прежнему на латыни, объяснил ей, что хозяйке не нравится, когда они говорят «как дикари», а потом добавил:

— И посетителям тоже не нравится.

Убеждённая в том, что он прекрасно её понял, Тилла продолжила:

— Скажи, Лукко, где здесь можно найти людей, не стыдящихся родного языка?

Мальчик смотрел на неё секунду-другую, затем отошёл и взял стоящее в углу ведро.

— Совсем забыл, — пробормотал он. — Хозяйка велела его опорожнить, — и исчез за дверью.