Читать «Балтийская сага» онлайн - страница 490

Принесла тонометр, велела измерить давление.

— Сколько? Сто шестьдесят? Ну, это ничего.

— Да, лучше, чем двести, — подтвердил я.

— Чаю еще налить тебе? Нет? Ну ладно. Давай посмотрим, что там по телеку.

— Люсь, — сказал я, все еще держа в голове ее ошеломительный рассказ об увозе Феликса. — Как же ты теперь? Как жить будешь?

— А так и буду. Без облака в штанах! — Она вскинула взгляд, исполненный решимости, а может, негодования. — Хватит с меня мужчин. Подлое самовлюбленное племя! Где вы, рыцари с вашим благородством… поклонением прекрасной даме? Ау! Нету рыцарей. Остались в средних веках. Кто вместо вас? Эти, нынешние с победительной походкой? Нежности — на полчаса. Страсти — на месяц. И всё! Свеча догорает, сгущается полумрак… — Люся сделала рукой отмашку, отбрасывая от себя нечто негодное. — Нет, нет, ты не думай, что все так беспросветно, — после паузы объявила она. — Знаешь, кто из моих любовников был незабываемым? Камило! Молодой профессор в Коимбре… в Португалии. Невозможно забыть его восторженные глаза… трепет его рук… его речь — как романсеро… Камило, может, был последним рыцарем… Счастливые одиннадцать дней в моей жизни…

— Люська, — сказал я мягко, — ты сумасшедшая. Но все равно, я тебя люблю.

Она, улыбаясь, тихо пропела:

Но нельзя рябине к дубу перебраться, Знать, ей сиротине век одной качаться…

А годы летят с каким-то жутковатым ускорением. Будто в своем движении по гигантской орбите Солнечная система вместе с нашей грешной Землей влетела в некую область, где время течет ускоренно.

Странная, конечно, мысль. Но в современной астрофизике странностей полным полно. Разве не странно, что материи во Вселенной ничтожно мало: не более четырех процентов, а остальное пространство занято «темной материей» и «темной энергией»? А Вселенная, оказывается, не одна, — вселенных много, тысячи, и они могут быть связаны между собой некими «кротовыми норами». Как это понять, господа физики?

Но я ни в какие кротовые норы не полезу — даже если в них наливают пятизвездочный армянский и дают на закуску халву.

Вот что я вам хочу сказать, мой терпеливый читатель: сегодня, в темный (как «темная материя»?) декабрьский день я закончил свои мемуары. Шесть лет и четыре месяца писал я их. Несколько раз надолго прерывал писанину, — то болезни одолевали, то работа просто не шла; я будто лбом упирался в трудное обстоятельство, не находил нужных слов, ругал себя: старый хрен, какого черта взвалил на себя непосильное дело… лежал бы на диване, читал «Похождения Рокамболя» или «Дочь тысячи джеддаков» — вот приличное занятие для пенсионера… и не надо ломать голову над неподатливой фразой… и голова, между прочим, меньше бы болела… Н-да, головные боли — в букете моих болезней они занимают первое место…

Но спустя какое-то пустое время прожитая жизнь вновь вторгалась в беспокойную память. «Ты! Старый хрен! — словно бился в черепной коробке ее хриплый голос. — Какого черта валяешься на диване и лупаешь глазами на дурацкие сериалы со стрельбой и мордобоем? Кто, если не ты, опишет дерзкие атаки „щуки“ Федора Ивановича Кожухова? Случайную (но предопределенную!) встречу в Хельсинки с кронмятежником Терентием Кузнецовым — твоим тестем, сатана перккала? Взлет и падение твоего отца, сломленного ужасным „ленинградским делом“? Кто, если не ты, опишет захоронение урны с прахом отца в море, у банки Штольпе?