Читать «Небо принадлежит нам» онлайн - страница 25

– Понял. – Я махнул рукой, стараясь привлечь внимание бармена. – Значит, пиво и джин.

Анна ткнула меня локтем в бок:

– Двойной джин, Роб. Это должно быть две порции джина в одном стакане.

– Солнышко, я помню, – улыбнулся я.

Мы уселись за стойкой лицом друг к другу. Анна залпом опустошила стакан с джином, слегка поморщившись, и на ее щеках тут же вспыхнул румянец. Она глубоко вздохнула от облегчения.

– Прости, – извинилась она и отхлебнула из бокала с пивом. – За родителей. Представляю, как тебе нелегко.

– Да все нормально, – заверил я ее.

Анна тряхнула головой:

– Нет, не нормально. С возрастом они становятся все чуднее. Сегодня все могло быть и хуже, просто они изо всех сил старались произвести хорошее впечатление.

– Серьезно? – Я чуть не подавился пивом.

– Да. Им не нравится в Англии, они здесь несчастны и не могут этого скрыть. – Анна сделала большой глоток. – С твоим отцом намного лучше. Я, наверно, скажу сейчас ужасную вещь, но я хотела бы, чтобы мы каждое Рождество справляли у него.

Я знал, за что Анна так полюбила наш домишко, у дверей которого отец к празднику ставил светящихся оленей из проволоки и ужасающих размеров надувного Санту.

Я очень нервничал, когда впервые вез Анну в Ромфорд. С тех пор как умерла мама, отец не хотел отмечать Рождество. Помню, однажды мы просто заказали китайской еды на дом; в другой раз пообедали в пабе.

Но, узнав о приезде Анны, отец пообещал подготовиться как следует и сделать все то, что когда-то делала мама. Он попросил жену Малыша Стива научить его запекать индейку с картошкой, притащил с чердака искусственную елку, купил крекеров «Теско» и, впервые в жизни, ржаной хлеб вместо своего любимого белого.

Едва они познакомились, как отец сказал, что Анна – член семьи. Я сначала подумал, что он шутит («отхватил себе аристократку, да, сынок?»), но ошибался. Почти все Рождество они проболтали, сидя в гостиной. Он с удовольствием слушал ее рассказы об Африке и учебе в школе, а она – его таксистские байки и новости «Вест-Хэма».

После обеда, когда все изрядно выпили, отец достал альбом, и мы, втроем угнездившись на нашем стареньком продавленном диване, принялись рассматривать фотографии.

– Это твоя мама, Роб? – спросила Анна, показывая на снимок, запечатлевший мать на Брайтон-Бич в широкополой шляпе от солнца.

– Точно. Это какой год, пап?

– Даже не знаю, сынок. Сдается мне, тебе тогда лет семь-восемь было, – ответил отец слегка дрогнувшим голосом.

– Какая красивая, – сказала вдруг Анна, и мы снова уставились на фото.

– Красивая, да… – согласился отец. Он никогда не говорил о матери в прошедшем времени – не желал признавать, что она умерла. – Глядите-ка, – сказал он, перевернув страницу, – вот хорошая фотография. Сделали в Рождество. Это мама только что вернулась из парикмахерской.

– Она восхитительна, – произнесла Анна. – Боже, а это ты? – Она ткнула пальцем в неуклюжую подростковую фигурку. – Какой тощий!

– А он всегда был тощим. И в кого только пошел? Уж точно не в меня, – хохотнул отец.

До этого я никогда не видел Анну такой: она сидела на диване с банкой «Карлсберга» в руках, положив ноги на кофейный столик, умиротворенная и безмятежная, словно наконец оказалась дома. Отныне каждое Рождество мы проводили в Ромфорде в полном соответствии со старыми семейными традициями, которые благодаря Анне снова соблюдались: шампанское на завтрак; торжественное открытие громадной жестяной коробки с шоколадными конфетами; пинта пива в местном пабе, пока индейка сидит в духовке; партия в бинго; невообразимые шляпы, которые отец заставлял нас носить с утра до ночи не снимая. Анна все это обожала, ведь в ее семье такого никогда не было.