Читать «Миг единый» онлайн - страница 5
Иосиф Абрамович Герасимов
Я подошел, и тогда он, не меняя позы, спросил:
«В этом доме живешь?»
«Ага!»
«Елену знаешь?»
«Ага!»
Он помешкал, потом нехотя, будто это стоило ему больших трудов, откинулся от стенки, вынул руки из карманов, они были обтянуты тонкими черными перчатками, снимать он их не стал, а достал из бокового кармана записную книжицу, карандаш, быстро что-то начеркал на бумаге и, вырвав листок, протянул мне:
«На-ка снеси!»
«Да ее дома нет», — сказал я, потому что знал: со смены наши придут еще только через час.
«Дома, — уверенно ответил он. — И пусть ответ напишет. Я вон там буду… Во-он возле пруда, где дерево корявое, понял?.. Ну, так пш-шел!» — подогнал он.
Как-то у него все это ладно получалось, и я с охотой, чтоб угодить ему, рванулся с места, и влетел в кухню, и там увидел Елену, она сидела за столом и возилась с вареной в мундире картошкой, осторожно снимала с нее кожицу; картошка, видимо, еще была горяча, и она, дуя на нее, перебрасывала с руки на руку.
«А ты и вправду тут! — воскликнул я. — Чего так рано?»
«Так пришлось», — ответила она неопределенно.
Тогда я поспешил, почему-то веря, что должен доставить ей своим сообщением радость, протянул записку, сказал:
«А на-ка тебе письмецо от одного дяденьки».
Она откинула картошку, так и не откусив от нее, взяла у меня записку, развернула, прочла, и я увидел, как у нее остановились глаза — вот другого сравнения я подобрать не могу, они именно остановились, словно замерли на одной точке, и в них на какое-то время образовалась пустота, потом они снова ожили и лихорадочно снова пробежали по тексту. Елена смяла записку и сунула ее в огонь шумевшего примуса.
«Это же надо, — сказала она, глядя на меня, — надо же… чтоб именно ты-то ее принес».
«Он ответа ждет», — сказал я.
«А пошел!…» — вдруг резко сказала она и быстро вышла из кухни; я не знал, что делать, смотрел ей вслед, да так и не решив, бежать ли за ней, сел к столу и принялся за картошку.
Елена не выходила из своей комнаты, а через час стали возвращаться со смены жильцы дома, и он наполнился разнообразными звуками: кряхтением, стонами, стуком посуды, перекличкой голосов…
А того парня я встретил во второй раз, в тот же вечер, подле клуба. На этой площади, освещенной фонарями под металлическими абажурами, похожими на эмалированные миски, в которых подавали кашу в заводской столовой, закрепленными на высоких деревянных столбах, сосредоточивалась вечерняя жизнь поселка, здесь был не только клуб, а стояли ларьки, торговавшие пивом, газетами, деревянные столы со скамейками, врытыми ножками в землю, где бойкие бабки предлагали семечки, а летом вареных раков и соленую рыбешку, и еще сидел на этой площади хмурый, как ворон, с большим крючковатым и вечно простуженным носом дядя Арсен — чистильщик сапог, работы у него было мало, поселковые жители чистили сапоги сами, и только по праздникам кто-нибудь из модников взгромождался на высокий стул, как на трон, и высокомерно поглядывал на толпу, он был горд, потому что в этот день он себе п о з в о л я л.
