Читать «Аппассионата. Бетховен» онлайн - страница 35

— Я устроился скрипачом в Национальный театр.

— Дядюшка Франц! — Красновато-смуглое лицо Людвига ещё потемнело от радости.

— Вот только коклюш меня донимает. — Ровантини гулко закашлялся. — А как мать себя чувствует?

— Да неважно.

— В семье Кеверих коклюш передаётся по наследству, — с издёвкой произнёс Ровантини и в подтверждение своих слов несколько раз кивнул. — Слушай, давай заманим ещё нескольких покупателей.

Он распахнул дверь и выглянул наружу.

— Дождь перестал, и люди вышли на улицу. Дай-ка я изображу крысолова из Гамельна. — Он с удовольствием втянул в себя влажный воздух, приложил к плечу скрипку и наклонил голову.

Через несколько минут Людвиг восторженно воскликнул:

— Как здорово! Что ты сейчас играл, дядюшка Франц?

— Концерт ля мажор Моцарта. Какой же ты всё-таки варвар!

Людвиг конвульсивно дёрнулся. Он вдруг почувствовал неприязнь и даже вражду к Ровантини. И если уж быть до конца справедливым, к этой музыке тоже...

Явно привлечённая звуками, в лавку вошла женщина и купила хлеба. Следом тут же появилась новая покупательница, затем ещё одна.

Наконец на какое-то мгновение они остались одни.

— Дядюшка Франц!..

— Чего тебе опять? — недовольный тем, что ему помешали играть, откликнулся Ровантини.

— Это такая музыка, она словно с неба льётся... А мы под неё хлеб и сайки продаём, звеним штюберами и грошами...

— Ты прав, Людвиг. — Ровантини тут же прекратил играть. — Можешь меня теперь тоже назвать варваром. Но знаешь, стоит мне извлечь из скрипки первые звуки, как я забываю обо всём на свете. А тут ещё жар. Он у меня каждый вечер. — Он со свистом рассёк воздух смычком. — Но я хотел заманить к тебе в лавку ещё несколько жирных крыс и мышей. И я не просто сыграю, но ещё и спою, ибо это моё собственное сочинение.

Новый приступ кашля сотряс его тело, лоб покрылся бисеринками пота, щёки запали. Он прочистил горло и чуть дрогнувшим голосом сказал:

— Текст написал поэт Хёльти в день, когда врач вынес ему приговор. Вскоре он умер от чахотки. Внимание, Людвиг, приготовь свои жалкие остатки хлеба и булок.

Грустные глаза скрипача вновь засверкали. Он рывком поднял скрипку к подбородку и запел:

Так рассыплем розы по дороге и забудем грусти и печали! Больно уж короткий срок жизни нам отпущен. Весенней пляской упоён, сегодня юноша резвится...

Ровантини прошёлся вокруг лавки танцующей походкой.

Ну, а завтра ветер цветы треплет на его могиле.

— Ты только посмотри, Людвиг, они же сюда валом повалили.

По его лицу расплылась довольная улыбка.

Свечи они не зажигали. Ветер разогнал тучи, и из окон открывалась великолепная картина звёздной ночи. На небосводе появилась луна, залившая крыши молочно-белым светом и окутавшая мансарды таинственно мерцающим покровом. В окне отчётливо выделялись две тени — большая и маленькая.

— Почему ты вдруг так погрустнел, дядюшка Франц? Может, у тебя несчастная любовь?

— Что ты об этом знаешь?

— Я? Да меня уже сосватали за Цецилию Фишер, но я вообще не хочу жениться. Я ведь урод, и ни одна женщина не сможет меня полюбить.