Читать «Аппассионата. Бетховен» онлайн - страница 237
Альфред Аменда
— Дальше! Третий эпизод!
Из-за сильного волнения и глухоты он так спешил, что своим стремительным ритмом обогнал музыкантов.
Ну где же солист с его речитативом? Где его звучный баритон? Ах, ну да, он всё равно ничего не слышит. Певец беззвучно зашевелил губами, и Бетховен чётко разобрал вдохновляющие, ободряющие слова:
После премьеры он чувствовал себя совершенно изнурённым.
Молодой секретарь Хольц довёз Бетховена домой. Ранее он с трудом убедил композитора переехать с Котгассе на Унгаргассе. А тот постоянно твердил, что напротив непременно должна находиться кузница, где отливают колокола и без которой ему никак нельзя.
На Унгаргассе Бетховен остановился у подъезда, устремив взгляд в покрытое туманной пеленой небо, и стал ждать Шиндлера. Тот появился не очень скоро и приблизился к Бетховену робкими неуверенными шагами.
— Ну как там с выручкой, Шиндлер?
— Ещё не подсчитали.
Хольц поспешно простился и скрылся за углом.
Они зашли в квартиру, зажгли свечи, и Бетховен сразу же устало опустился на старую, расшатанную кровать, металлическая сетка которой немедленно отозвалась противным скрипом. Он как-то весь осунулся, поник, из-под сдвинутого на затылок цилиндра выбивалась растрёпанная седая прядь, в правой руке нервно подрагивала трость.
— Может быть, стакан вина, маэстро? — Шиндлер хотел как можно дольше не касаться больной темы.
— Нет! — Посеревшее лицо Бетховена выражало отвращение.
Что же такое сказать ему? Нет, главное сейчас отвлечь его, непременно отвлечь.
— Знаете, маэстро, оказанный вам приём в театре...
— Лучше записывайте, Шиндлер.
Через несколько минут Бетховен прочёл в разговорной тетради:
«Вам устроили пятикратную овацию, хотя даже императорскую семью согласно этикету приветствуют только троекратным рукоплесканием».
— Но ведь никто из императорской семьи так и не появился на концерте, — после короткого раздумья ответил Бетховен.
Перо в чуть дрожащих пальцах Шиндлера снова забегало по бумаге:
«Весь народ прямо-таки подавлен мощью и величием ваших произведений».
— Выражайтесь менее высокопарно, Шиндлер, — горько усмехнулся Бетховен. — О каком величии вы говорите? Публика просто заметила, что я глухой, и из сострадания принялась мне аплодировать. А величие или, если хотите, великодушие народа должно находить выражение в доходе от концерта.
— Подсчёт ещё не закончили, — глядя в сторону, пробурчал Шиндлер.
— Только не нужно меня обманывать. Сколько у вас сейчас в кармане? — с несвойственной ему мягкостью спросил Бетховен.
Шиндлер в отчаянии закусил губу. Если бы можно было подождать хотя бы до утра...
Он подошёл к столу и написал в тетради:
«Поймите, маэстро, вы сами добровольно отказываетесь от доходов, оставаясь здесь, в Вене, в этих стенах. На концертах в Париже или Лондоне вы бы заработали от двенадцати до пятнадцати тысяч гульденов».