Читать «Аппассионата. Бетховен» онлайн - страница 213

Альфред Аменда

Аллегро резолнюто! Нет, нормы контрапункта Баха нужно трактовать гораздо более свободно, ведь после его смерти многое изменилось. Правда, в нынешние времена ни о каких свободах для тех, кто живёт трудом своих рук или ума, даже речи быть не может. Напротив, реакция, именуемая Реставрацией, всячески принижает их, ставя порой в совершенно невыносимое положение.

Ну хорошо, забудем о грустном и вспомним приятное. Кто кроме него ещё способен так блистательно фугировать эти три голоса?

Разумеется, только при определённой свободе. Ибо он поднял знамя во имя борьбы за свободу, человеколюбие и мир — ценности, принадлежащие отныне не только дворянскому сословию. И пусть за ним следят, пусть унижают, пусть подозревают в антигосударственной деятельности.

Для этих трёх голосов он использует все приёмы контрапункта: сжатие, увеличение, обращение. Важно сочетание законов музыки с моральным законом в его груди, они сплетутся воедино и зазвучат по-новому, и ещё как зазвучат...

Вечером он поспешил в пансион. Дочь его владельца Джианнатазио Фанни встретила его и сразу убедилась, что Бетховен сегодня совершенно ничего не слышит. Когда он пребывал в хорошем настроении, его левое ухо воспринимало какие-то звуки. Но сегодня его словно запечатали, и любой крик будто наталкивался на непробиваемую стену. Она поймала на себе его пытливый, настороженный взгляд.

— Я попросил бы вас писать.

Фанни развернула лист бумаги и вывела на нём чёткими буквами: «Господин Бернард уже был здесь».

— Тогда вы всё знаете, — мрачно процедил он.

Фанни дрожащей от возмущения рукой написала: «Мы — Джианнатазио дель Рио — дворянского рода. Но кто мы по сравнению с вами?»

— Для такой красивой женщины, как вы, Фанни, — взгляд Бетховена потеплел, — происхождение не имеет значения.

Она грустно улыбнулась и пошла за Карлом. Он долго смотрел ей вслед. Как всегда, чувствовал себя бесконечно одиноким и очень тосковал по любимой женщине, способной делить с ним радости и муки, которых оказывалось куда больше...

Фанни привела Карла, и он сразу обнял маленькое стройное, чуть подрагивающее тело. В этом его порывистом жесте было нечто, растрогавшее и одновременно огорчившее внимательно наблюдавшую за ними девушку.

Было понятно, что необычайно одарённый, но зачастую грубый и невыносимый человек в действительности обладал наивной, легкоранимой душой ребёнка. Казалось, мальчик был для него последней надеждой.

— Ну, как у нас дела, Карл?

— Спасибо, хорошо, дядюшка.

Эти слова вполне можно было прочитать по губам.

— Я же просил тебя, Карл, называть меня отцом.

— Мой дорогой отец, — тихо произнёс мальчик и обвил руками шею Бетховена.

— Мой дорогой сын.

Глаза Фанни подёрнулись пеленой, она едва не всхлипнула и, отвернувшись, вдруг подумала, что, может быть, её ненависть к Карлу не что иное, как ревность. Карл был недостоин любви. Отец полностью был согласен с ней, он много занимался мальчиком и мог оценить его характер. Наверное, стоило выразиться ещё резче. Ей это подсказывал женский инстинкт. Карл был настоящим актёром, в свои двенадцать лет он умел уже изворачиваться, как угорь, и очень убедительно лгать. Он оказался сыном своей матери и вряд ли когда-нибудь изменит свою натуру. Змея останется змеёй, даже если её нежно прижмёшь к сердцу.