Читать «Жизнь Мухаммеда» онлайн - страница 177

Сурово и непреклонно взирал пророк и на забавы иного рода — на толпы людей, собравшихся послушать бродячих поэтов и актеров, этих странствующих рыцарей пустыни, желанных гостей каждой ярмарки и каждого племени. Общепризнанная одержимость поэтов делала их в глазах арабов людьми неприкосновенными, людьми не от мира сего, людьми, которых так же недопустимо обижать, как юродивых и бесноватых. Несмотря на такое отношение, некоторые поэты имели нередко смертельных врагов и даже во время всеобщего паломничества к святыням Мекки скрывали свое лицо под маской и выступали инкогнито. В поэтических состязаниях, собиравших многочисленных слушателей, поэты оспаривали друг у друга всеарабскую славу, а потом в узком кругу подвергали представленные на конкурс произведения подробному и пристрастному разбору, по строчке, по слову перебирая длинные героические поэмы и лирические касыды. Впрочем, если всенародный приговор обжалованию не подлежал, то суждения собратьев по перу нередко категорически отвергались. Когда начинающей поэтессе Хинде прославленный патриарх поэтического цеха, прослушав ее стихи, сказал, что она самая талантливая «из баб», Хинда возмутилась этим приговором и самоуверенно возразила, что она первая не только среди баб, но и первая среди тех, кто отличается от баб некоторыми особенностями телосложения. Непристойный ответ Хинды, поразивший слушателей своим остроумием, увековечил ее имя в истории арабской поэзии.

Одержимость поэтов была для Мухаммеда нечестивой, а увлечение поэзией, пропитанной языческим индивидуализмом и языческой гордостью, делающей человека центром мироздания, — пагубной для истинно верующего. Пророк готов был признать лишь тех поэтов, которые уверуют в единого Бога и творчество которых проникнется духом ислама.

Только совмещение религиозных и торговых занятий во время паломничества не вызывало у Мухаммеда никаких возражений — оно казалось ему естественным, само собой разумеющимся; религия для него не была уходом от жизни, от будничной повседневности, наоборот, согласно его мироощущению, религия должна была пропитать собой все стороны жизни, вплоть до самых «низменных», и тем придать всему будничному и повседневному, каждому поступку и каждому помыслу «высший», чистый и религиозный смысл.

Конечно, духовные интересы торговцев-паломников не исчерпывались увлечением поэзией и актерским мастерством. Вопросы религии, неотделимые от вопросов политики, волновали всю Аравию. Желающих встретиться с Мухаммедом и послушать его, а то и просто поглазеть на него было предостаточно — личность пророка, вступившего в многолетнюю борьбу с могущественным племенем курайшитов, вызывала не меньшее любопытство, чем суть его учения.