Читать «Ищем имя» онлайн - страница 6

Владимир Андреевич Никонов

Из истории имен

На одной из лекций мне задали вопрос: «Какое имя было самым-самым первым?»

Ни самого первого, ни второго или десятого не было. В бесконечно далеком прошлом не существовало разделения на имена собственные и нарицательные. Различие появлялось постепенно, на протяжении, может быть, тысячелетий, незаметно для говорящих.

И сегодня дети как бы повторяют путь развития языка, поначалу путая два эти понятия. Дошкольница звонит по телефону в мамино учреждение: «Позовите маму». — «Какую маму? — спрашивает сотрудница. — Мы все тут мамы». А для девочки Мама единственная. Однажды, войдя в дом и увидев там малыша с крупным псом, я сказал: «Какая большая собака!», на что маленький хозяин животного возразил с чувством превосходства над моим невежеством: «Это не собака, это Полкан!»

Но уже в древнейшем дошедшем до нас поэтическом произведении — гомеровской «Одиссее», — созданном десять тысяч лет назад, напротив, личное имя осознано отчетливо:

«Из людей не бывает никто безымянным».

Первоначально в личных именах закреплялись какие-то отличительные признаки называемого (конечно, привести примеры можно только несравнимо более поздние, — Беляй, Губа, Шея, Несмеяна, Чернава), что-либо из окружающей среды (Дуб, Бык, Щука, Топор), слова, отражающие трудности родов (Томило, Истома), отношение родителей (Ждан, Неждана, Забава, Милава) и т. д. Это имена первичные, какие могут возникать каждый раз заново из нарицательных слов. Однако с течением времени к ним возвращались, повторяли в честь предков, и они переходили в разряд собственных имен. Таковы ныне имена у большинства народов, первичные же продолжают встречаться лишь у некоторых малых народностей в отдаленных уголках планеты.

Теперь спросим: «Зачем нужно имя?» Почти все уверенно ответят: «Чтобы отличить одного человека от другого». А мнение это одностороннее. В дореволюционной русской деревне 25 процентов крестьян носили имя Иван — каждый четвертый был Иваном. В переписи XVII века обычны семьи с одноименными братьями. В писцовой книге по Ярославлю 1664 года у Первушки Тихонова дети «Ивашко, да Ивашко, да Ивашко ж». Там же у вдовы Пелагеи тоже три сына и все они Иваны: «Ивашко большой сошел к Москве кормица работою, середний Ивашко 10 годов, третий Ивашко 6 годов». Различают их именно нарицательные определения «большой, средний, третий», а имена, наоборот, объединяют. Чтобы не сочли, что так было лишь в Ярославле, можно взять множество примеров отовсюду. Вот хотя бы Балахна 1674 года: «У Наумки дети Ивашко 17 лет, Ивашко же 16 лет, Ивашко ж 15 лет». Подобная одноименность держалась и позже. В 1736 году в селе Пенье Костромской губернии у Анны обе дочери Анны, в другой семье три сестры Евфимии; в деревне Чернопенье Тверской губернии (1834 г.) в одной избе четыре крестьянки — Авдотьи. А Петр Петрович, Илья Ильич и сегодня нередки даже в городах.

Русские не исключение. Одноименность была свойственна многим народам. Рекорд, по-видимому, установило польское семейство Длугошей в Кракове: всех одиннадцать братьев звали именем Ян, которое считалось счастливым.