Читать «Мои седые кудри» онлайн - страница 145

— С чего бы это он? — удивлялись женщины. — Какой ангел пролетел над ним? Притих… Будто перед грозой-погибелью….

— Вот и я думаю, — вставила моя мать, доедая свой кусок. — В прошлом году за сдохшую корову душу вымотал. И в этом году кровушки вдосталь попил, а сегодня с утра о здоровье справился, чтоб голова его треснула…

— Может, грехи перед богом умасливает? — предположил кто-то.

— Ему-то аллах простит и в рай его пропустит, это с нас трижды за каждую обмолвку спросит, э-эх, — вздохнул другой.

— Есть у нас в Беслане Гутиевы, — в сердцах проговорила худощавая нездешняя женщина, — так те тоже — изведут тебя жадностью, а богу покаются. И все жиреют. С грехов своих…

Вокруг шуршал листвой кукурузник. Куда ни глянешь — желтые поля, и только далеко-далеко сливаются они с хмурым небом. Сколько здесь добра, и все оно принадлежит иссохшему, пожелтевшему алдару. Ему одному…

Мысли мои прервал раздавшийся на дороге топот. Скакали два всадника. Неужели полиция? Или казаки? Может, опять ищут дезертиров? Быстро перевела взгляд на обедавших мужчин. Кто? Долговязый Куцык? Облокотился на арбу, жует сухую лепешку и не отрывает глаз от кучи кукурузных початков, смотрит, будто никогда не видел их. Какой с него дезертир. Люди говорят, что схватил в окопах чахотку, отпустили с богом, вот и мается, кровью-харкотой исходит… Нет, всех, у кого еще была душа в теле, забрали подчистую люди Агубечира, ни деток малых, что без отцов оставались, не жалели, ни стариков больных. Одни калеки да убогие, болями разными изъеденные, и задержались еще по аулам. Вот они — полуголые, голодные, в тифу перемаявшиеся. На ком — изношенная шубенка и обувка из сыромятной кожи. На ком — рваная черкеска и лапти на ногах. Неподалеку сидел мальчишка-горец, на худом тельце — холщовая рубашка и шаровары, суконные ноговицы и сшитые из тряпок чувяки на ногах. Захватит такого в поле дождь осенний, разве ему сдобровать?

Дженалдыко кончил есть, повернулся к восходу солнышка, провел сперва одной ладонью, потом другой по щекам, задержал сложенные руки на груди и забормотал себе что-то под нос. Знать, молился, чтобы аллах не обошел его своими милостями…

Всадники осадили коней прямо возле нашей брички. У меня отлегло от сердца — не жандармы и не казаки. Машиного брата Ивана я сразу узнала. Но другого — в черной бурке и лохматой шапке — никогда не видела.

— Здравствуйте, люди добрые, бог в помощь! — Незнакомец поклонился. Черные, густые брови распрямились, по худому, продолговатому лицу пошли глубокие морщины. — И мир вам! — Он тронул кончиками пальцев смоляные, торчком, усы.

Люди отвечали нестройно, дичились, поглядывали на хозяина.

— Каким ветром? — прокашлялся хозяин. — С добром ли?