Читать «Неизвестная пьеса Агаты Кристи» онлайн - страница 43

Аделаида нервно стиснула руки, наклонила голову.

— Понимаете, если бы он погиб сразу… но нет, прошло несколько бесконечно страшных минут. В такие минуты человек не может думать: ну вот, наконец-то, я ждал смерть — и она пришла, какое счастье. Наверное, содрогается даже древний старец, даже мудрейший из мудрецов, фаталист из фаталистов! А Ванечке было восемнадцать, девятнадцать… И все чувства, которые только что раздирали его сердце, вдруг отступили, разлетелись в прах перед одним всепоглощающим ощущением — ужасом умирающего существа. Мы опять обманули его! Оказывается, умирать вовсе не легко, не весело, не лихо. Умирать — невыносимо, и смерть — не забава, не игра. О боже, могу представить, как он проклинал нас… Думаю, его проклятье дошло туда, где всем воздают по справедливости! И знаете что?

Аделаида вскинула голову, и Женю дрожь пробрала при виде мертвенной бледности, залившей ее лицо.

— Я почти не сомневаюсь: Иван успел, успел услышать обещание, что его проклятье сбудется!

— Ну… — слабо отмахнулась Женя, едва совладав с голосом, — это уж совсем какое-то… что-то… ну, я не знаю!

— А я знаю, — почти спокойно, обреченно-спокойно откликнулась Аделаида. — Я знаю! Потому что оно уже сбывается.

Письмо седьмое

Дорогой Эдмунд!

Я попытаюсь продолжить.

Обдумывая способ самоубийства, я воображала, что будет со мной потом. Я осознавала, что царство мертвых — это реальный и в то же время ирреальный мир, населенный как добрыми, так и враждебными человеческой душе существами, вселяющими в нас и надежду, и страх. Но если так, значит, мы сами определяем для себя, куда попадем после смерти: в царство покоя и мира или окажемся среди сонмища ужасов и неисчислимых кар? Но как же быть тогда с некой аксиомой о том, что самоубийцы непременно попадут в ад?

Я заколебалась. А вдруг и в самом деле я не найду покоя, а обрету одни лишь мучения? И если здесь, в жизни, у меня есть хоть слабая надежда как-то пересилить себя, в конце концов, положиться на время, которое сможет исцелить мою боль, то там, за гробом, я должна буду расплачиваться вечно за свой грех? То есть мои мучения от измены Арчибальда удвоятся, утроятся, удесятерятся вечностью?

Арчибальд будет наслаждаться жизнью, а я страдать, снова страдать, страдать вечно? О, это слово напугало меня, оно потрясло меня, я его осознала впервые — и испугалась так, как не пугалась ничего и никогда. Я поняла, что уже не так страстно жажду смерти, как прежде. И в то же время я ощущала, что мысль о ней уже завладела мною, что она затягивает меня, как зыбучие пески или трясина затягивают неосторожного путника. Я увидела себя лежащей в гробу, синей от яда, который намерилась принять, с дыркой во лбу от пули, которую намеревалась выпустить в себя, с веревкой на шее, с мокрыми, обвитыми водорослями волосами, раздавленной колесами автомобиля…