Читать «Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив (сборник)» онлайн - страница 188

Под влиянием и руководством доктора Карла Лоудона Марго Форестер приближалась к успеху, которого так жаждала. Но за него требовалось заплатить: успех целиком завладел жизнью и привязал Марго Форестер душой и телом к человеку, кто ее создал.

Разумеется, долго так продолжаться не могло. Неявное стремление к свободе вылилось в жгучую ненависть к доктору-собственнику, который дал ей все, о чем она мечтала, но вместе с тем превратился в силу, господствующую в ее жизни. Карл всегда находился рядом, на втором плане: советовал, приказывал, заключал существование Марго Форестер в рамки. Это Карл говорил, как она должна поступить, и Карл заявлял, чего она делать не должна. Карл, Карл…

А Марго Форестер, решив порвать с ним, сразу узнала, что в его намерения не входит возвращать ей свободу: он и не собирался отпускать ее из рабства. Она умоляла его, осыпала бранью и наконец заявила, что у нее есть другой мужчина и она уходит к нему. Это была неправда: никакого другого мужчины не было, – но доктор Карл поверил ей и убил ее. Не в порыве страсти, после яростной, эмоционально накаленной сцены, а холодно, расчетливо отравил, ведь он как врач прекрасно разбирался в ядах, и его целеустремленность выглядела еще ужаснее от этой внешней бесстрастности.

Тремейну показалось, будто эта роль стесняет Пола. Он старался изо всех сил, но было очевидно, что поклонник естественных наук, эгоистичный убийца Карл Лоудон далек от добродушного и покладистого гуманиста Пола Расселла, которого знали и любили в Далмеринге. Пол силился изобразить тирана и садиста с образом жизни, совершенно чуждым его собственному, и контраст между действительностью и игрой временами бросался в глаза.

Зато Полин Конрой была великолепна. Она не нравилась Тремейну, однако он великодушно признал, что играть Полин умеет. Ее Марго Форестер была продуманным и понятным сценическим образом. И если бы не ошеломляющее господство Мартина Воэна, игра Полин привлекла бы гораздо больше внимания.

Как и следовало ожидать, три отдельных, хотя и взаимосвязанных сюжета оставляли от пьесы хаотичное впечатление. Ее построение не всегда было безупречным, но в ней безусловно ощущалась некая притягательность. Пьеса внушала ощущение ужаса и взрывной силы. Тремейн легко мог представить, с каким жаром примут ее зрители.

Когда занавес опустился в последний раз, никаких попыток разобрать сегодняшнюю игру так и не было предпринято. Словно по молчаливому согласию, актеры и зрители разбрелись кто куда, образовали небольшие группы и завели бессодержательные разговоры, но явно напускная и неуместная веселость выдавала их старания вести себя как ни в чем не бывало. Эта последняя репетиция пьесы «Для убийства есть мотив» больно задела за живое, грубо разбередила еще открытую мучительную рану, чтобы допускать какие-либо обсуждения.