Читать «Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив (сборник)» онлайн - страница 135

Тремейн поглядывал на своих соседей по купе, вынуждая их в смущении делать вид, будто они не наблюдали за ним украдкой. В этой его манере не было ничего значительного, но когда он снова отворачивался к окну, то поглощен был не ландшафтом, а умственным упражнением, мысленной оценкой четырех человек, которых охватывал его краткий осмотр.

Это были трое мужчин и одна женщина. Последняя – средних лет, с виду жизнерадостная и, судя по набитой корзине для покупок, возвращавшаяся из поездки на рынок в соседний город, двумя станциями далее по той же ветке, где она села в поезд. Мать семейства, воспитывающая здоровый выводок, подумал Тремейн, вероятно, жена одного из местных фермеров, которая решила дополнить разнообразной провизией деревенскую еду собственноручного приготовления.

Из мужчин двое легко поддались анализу. Один был викарием – сразу видно: его воротничок не оставлял возможности строить предположения. Второй, в опрятном костюме в тонкую полоску, чуть залоснившемся на локтях, и с полным портфелем бумаг, в чтение которых он был погружен, наверняка был городским коммерсантом. Дела повлекли его прочь из города.

Третий мужчина представлял более серьезную задачу. Этому упитанному человеку средних лет, в очках на круглом лице, одетому в хорошо скроенный, разве что слегка измятый синий костюм, полагалось бы излучать добродушие и довольство, но по какой-то причине ему это не удавалось. Вместо благополучного лоска его щекам была свойственна едва заметная обрюзглость, в их складки врезались напряженные морщины. Глаза за стеклами очков были бегающими, тревожными, словно над их хозяином навис некий неотложный вопрос, но тот стремился не столько разрешить его, сколько уклониться от решения.

Мордекай Еврипид Тремейн (его имя напоминало о застрявшем в голове родителей смутном и вместе с тем страстном восхищении легендами о короле Артуре и древнегреческой литературой) уделил незнакомцу немало размышлений, но так и не был удовлетворен кристаллизаций вышеупомянутых размышлений в убедительную теорию. Он до сих пор, с сожалением признался Мордекай Тремейн себе, не достиг виртуозности Шерлока Холмса, живому уму и зоркому глазу которого понадобилось бы не более нескольких мгновений, чтобы, прибегая к шекспировской фразе, дать незнакомцу и обиталище, и имя.

Следующей была станция, где Тремейну предстояло выйти. Спустившись на перрон, он расправил плечи и сделал глубокий вдох. Тремейну уже казалось, будто он чувствует запах моря – он решил, что почует его еще до того, как покинул купе, – и хотя ему не доводилось плыть по волнам на чем-нибудь более материальном, нежели собственное воображение, легкого присутствия морской соли в воздухе хватило, чтобы в нем взыграла кровь.