Читать «Немецкая тетрадь. Субъективный взгляд» онлайн - страница 11

Поначалу мне было любопытно, но постепенно, по мере того как гул нарастал, как количество выпитого пива делало своё дело, как степенные баварские бюргеры превращались в какое-то тысячеглавое чудовище, мне становилось сначала неуютно, потом не по себе, а в какой-то момент в голове зазвучала тема «полета Валькирий». Вообще, глядя на происходящее, я много думал о Рихарде Штраусе, к которому я отношусь приблизительно так же, как к Достоевскому. Оба они гении, оба они понимали свой народ как никто другой.

Я часто задаюсь вопросом, схожи ли русские и немцы? Как будто нет. Но с другой стороны, именно немка была чуть ли не самой выдающейся правительницей России, да и в жилах многих Романовых текло немало немецкой крови. Наверное, можно найти схожие черты при сравнении почти любых двух народов, но, наблюдая за разгулом на Октоберфесте, я попытался представить, могло ли такое состояться в России. Думаю, могло бы, но с одной существенной разницей. Я провел на Октоберфесте один полный день, и это был день его закрытия, то есть день особый; с Октоберфестом прощались, можно сказать, яростно, со стрельбой из пушек и старинных пистолетов. Замечу, что стреляли и мужчины, и женщины, стреляли умело, методично и ловко перезаряжая свое антикварное оружие, стреляли, я сказал бы, с удовольствием. Так вот, за весь этот день я увидел тысячи пьяных людей, но не увидел ни одной драки.

Но почему-то мне было страшно.

Крысолов

Норберт Майер – рыбак. Рыбаком был его отец. Рыбаком был его дед. Рыбаком был его прадед. Все они ловили рыбу и угрей в реке Везере, на берегу которой расположился город Гамельн. Рассказывает он мне об этом, когда мы сидим в тенистом саду у церкви XI века, в которой, оказывается, представителей рода Майеров с незапамятных времен крестили, женили и хоронили. Город Гамельн (на самом деле Хамельн, совершенно не понимаю, почему латинская буква “h” по-русски часто и весьма произвольно, безо всякой логики, превращается в «г». Например, мы говорим Гитлер, хотя правильно будет «Хитлер», но говорим Хемингуэй, а не Гемингуэй; говорим Гёте, что правильно, но Гейне, что неправильно, словом, тайны русского языка) ничем не отличается от десятков ему подобных средневековых городов Германии, так что вы вправе задаться вопросом, что, собственно, привело меня сюда. Этим же поинтересовался херр Майер. Когда же я в ответ спросил его, жили ли его предки в Гамельне во времена Крысолова, он изменился в лице. Да, да, именно так: было до моего вопроса этакое среднегерманское лицо, ничем особенно не отличающееся от всех других, а стало лицо острым, жестким, с плотно сжатыми губами и сузившимися глазами, лицом прямо-таки тевтонским.

– Сказки всё, – это резко ответил Майер, – сказки, – не было никакого Крысолова, всё выдумали, чтобы привлекать туристов!

Сказка же заключается вот в чем: в Гамельне завелись крысы, они размножались и наглели так, что не было от них спасу, они нападали на собак и кошек, кусали младенцев, лежащих в кроватках, съедали городские запасы, и как ни боролись с ними, ничего сделать не могли. Тогда магистрат объявил награду тому, кто поможет избавить Гамельн от крыс. Вскоре в городе появился человек в пестрой одежде и с дудкой, который обещал очистить Гамельн от крыс, за что ему было обещано «столько золота, сколько он сможет унести». Он вынул дудочку, заиграл и пошел в сторону реки Везер, а за ним потянулись крысы – сотни и тысячи крыс повылезали из своих нор, послушно следуя за мелодией дудки, и все крысы до последней утонули в Везере. Крысолов вернулся в магистрат и потребовал награду, но теперь, когда крыс можно было не опасаться, награда показалась магистрату излишней, и Крысолова прогнали. Прошло время. И вот однажды в городе Гамельне вновь появился человек в пёстрой одежде и с дудочкой. Он заиграл, и к нему отовсюду сбежались дети. Околдованные взрослые не могли сдвинуться с места, а дети шли за Крысоловом. Он вывел их из Гамельна, и больше их никто никогда не видел.