Читать «Золотые яблоки Гесперид» онлайн - страница 102

А потом меня навестила моя тетка, о которой я, по-моему, начал как-то рассказывать, но так и бросил. И правильно, потому что из родительской идеи оставить меня под ее присмотром ровным счетом ничего не вышло. Спасение было в том, что я, сами понимаете, ни в каком присмотре не нуждался, но если бы кто нуждался, то с таким же успехом его можно было бы оставлять на присмотр первому встречному. Потому что не успели мои родители скрыться за поворотом, как с теткой моей произошла в институте какая-то до изумления нелепая история, которая из всего мира, из всех трех с половиной миллиардов человек могла произойти только с ней. Из-за ее неистребимой веры в то, что весь мир состоит из кристально чистых людей, которые нуждаются в ее, теткиной, защите. История эта настолько бессмысленная, настолько глупая, что мне и говорить-то о ней не хочется. Я просто упомяну о ней потому, что с тех самых пор я от своей тетки ни о чем другом не слышал. И если бы не больница, где я слышал ее, по крайней мере, с недельными перерывами, я, наверное, просто бы рехнулся. Эта история о том, как тетка сунулась со своей всегдашней готовностью помочь к своей сослуживице по фамилии Дуля, у которой вместе с ней и с теткой работала ее дочь, молодая Дуля, и вот эта самая дочь вышла замуж — ей было лет семнадцать, этой младшей Дуле — за какого-то парня, который приехал в Ленинград черт те откуда, по-моему, из Белоруссии, поступать в институт. Но поскольку он был, похоже, туп, как пень, ни в какой институт он не поступил. А вместо того чтобы возвратиться к себе обратно, поступил дворником в какую-то жилконтору, а кроме того, еще устроился кровельщиком по совместительству, что его, в конечном итоге, и сгубило. Потому что в это самое время он познакомился с этой самой младшей Дулей, и уж не знаю, что он ей там рассказывал, только я понимаю, что ей показалось страшно романтичным то, что он, здоровый конь, работает дворником, имея в кармане аттестат. Не знаю, как все это было, только они поженились, а через полгода этого парня забрала милиция за то, что он воровал железо, которое ему выдавали на ремонт прохудившейся кровли, и продавал его всяким садоводам, тем, кто строил себе дома, и жил себе припеваючи — до поры до времени, как понимаете сами. А потом его сгребли. Вот тут-то и началась эта история. Когда обе эти Дули, вместо того чтобы работать, стали плакать целыми днями, пока тетка прямо-таки не навязалась им в помощники — после того, конечно, что эти тетки, обе Дули, заверили мою тетку, какой это прекрасный парень, святой барашек, и что это просто ошибка, и что не то он вообще не трогал этого железа, не то трогал не он, не то железо само себя продавало, — только тетка поверила всему и кинулась в бой, как танк, поднимая на ноги общественность, чтобы эта общественность вступилась за невинного. Ну и добилась своего, и общественность поддалась тетке и вступилась, потому что она — не общественность, а тетка, конечно, — да и общественность тоже, пользуются большим авторитетом, тетка — как передовик труда, коммунист, герой войны, а общественность — как голос народа. Но когда начался суд и судьи начали раскапывать все это дело — с железом и еще разными делами, — то там всплыло столько всего, что и троим хватило бы, так что и тетка и общественность были посрамлены. И даже слепому, а не только прожженным судьям, стало ясно: стоило заступаться общественности и теребить всех или стоило помалкивать; и, конечно, этот самый парень, на которого свалилось столько железа, что он не мог придумать ничего лучше, кроме как отправлять его машинами к себе в Белоруссию, получил свой максимальный срок, а кроме того, суд вынес какое-то частное определение и отправил тетке в институт, чтобы всем им другой раз было неповадно заступаться за всяких вороватых кровельщиков, — и тут тетке попало с двух сторон. С одной стороны, ей здорово попало от общественности, которая, что ни говори, была теткой введена в заблуждение, — и она, с ее лучшими порывами, схлопотала себе выговор по партийной линии. А с другой — и это самое показательное во всей истории, — что обе Дули стали жутко травить бедную тетку, потому что, кричали они везде и повсюду, не вмешайся она в это дело, судьи не рассвирепели бы так из-за вмешательства общественности и этот их дворник-кровельщик получил бы на год-другой меньше.