Читать «От Сталина до Ельцина» онлайн - страница 17

И всё же темпы становления нефтяной промышленности в стране нашей для того времени нужно считать очень высокими. Будучи мальчишкой, я понимал, что жизнь нефтяников облегчается с появлением на нефтяных скважинах (1923-1924 годы) глубинных насосов и станков-качалок. Они быстро вытесняли устаревшую желонку.

Тогда же шла массовая замена ударного способа бурения более производительным — вращательным бурением с выносом на поверхность разрушенной породы глинистым раствором. Энергия пара и двигателей внутреннего сгорания быстро вытеснялась мощью энергии электрической. Это в те годы казалось настоящим чудом. И все мы восторженно радовались тому. К середине 1928 года практически все насосные скважины в Баку работали на электродвигателях — таким образом, добыча нефти полностью электрифицировалась.

Вот в какое время в 1928 году стал я, к великой радости моего отца, студентом Бакинского политехнического института, пожалуй, самого престижного вуза республики. Тогда это было самой заветной мечтой бакинских мальчишек, твёрдо усвоивших формулу индустриализации: «Нефть — это кровь индустрии», а значит, и самой жизни. Нефтяник — главный герой советского времени — такое осознание пришло ко мне настолько рано, что, кажется, с ним я и родился. С малых лет я слышал от старших многое об огромном значении «чёрного золота» (так называли нефть ещё в древности), о том, что российские нефтяники большие мастера в этом деле, одни из лучших в мире. Как же мне было не гордиться, что скоро и я им стану!

В первые же студенческие годы во мне ещё более утвердилась моя ставшая впоследствии непоколебимой вера в то, что я призван служить делу великому, что моей родине «природой и историей суждено» стать самой передовой страной в мире.

Нам, студентам, конечно же, преподаватели объясняли, что развитие нефтяного производства сдерживалось в России капиталистической системой и засильем иностранного капитала. И это утверждение не являлось беспочвенным, идеологическим положением.

Действительно, в России постоянно ощущался искусственно создаваемый нефтепромышленниками «нефтяной голод», несмотря на огромные запасы нефти. Оберегая монополию Кавказа в добыче «чёрного золота», они опасались, что открытие новых месторождений его в других местах страны сильно снизит цены на нефть и нефтепродукты, сведёт на нет искусственно нагнетаемый «нефтяной дефицит». Часто нефтяные монополии выступали открыто, тормозили развитие нефтедобычи в других регионах России. Так, фирма братьев Нобель каждый год выплачивала крестьянским общинам Урало-Волжского района огромные суммы денег, чтобы только они не сдавали в аренду свои земли для бурения скважин на нефть.

Не подлежит сомнению тот факт, что в нефтяной промышленности царской России господство монополий и иностранного капитала было особенно сильным. Перед Первой мировой войной три компании («Рашен дженерал ойл компани», «Шелл» и «Товарищество Нобель») владели 88 процентами всех акционерных капиталов отрасли и контролировали 60 процентов всей добычи нефти в России. Самыми крупными магнатами русской нефти стали Нобель и Ротшильд. И как итог — к 1917 году в руках иностранных фирм оказалось 75 процентов торговли нефтепродуктами в России.