Читать «Павлов. Тайна расстрелянного генерала» онлайн - страница 150

Подходили резервы, ими кое-как удавалось латать разрывающийся фронт. В иные минуты, когда проходила растерянность, Павлов думал, что так может продолжаться до бесконечности. И вряд ли найдется генерал, согласный его заменить в такую критическую минуту.

Сколько бы неразрешимых проблем ни обрушивалось на него при слове «Минск», скольких отчаянных усилий ни требовали попытки остановить наступающую бронированную лавину, Дмитрий Григорьевич помнил неизменно о двух вещах: о том, что семья эвакуировалась, жена с дочерью проживали в Москве; и о том, что не смог ничего сделать для Надежды. Даже предупредить. Усталость и отчаяние спасали от безмерной горечи. Но он помнил о ней все время. И хотел верить, что Надежда, подобно тысячам, успела уйти из белорусской столицы.

Он не знал, что в самый канун войны она помчалась к нему навстречу. Не ведал и о причинах, побудивших ее к такому отчаянному поступку. Дмитрий Григорьевич не знал, что Надежда в это время находилась по другую сторону фронта, в огненном кольце, а его зародившееся дитя еще ни о чем не думало, но уже существовало, жило, повинуясь закону более древнему, чем война.

46

Она погибала дважды.

Первый раз утром, когда в село входили немцы. Она жила у Степаниды. Та первая и сообщила, переступив порог, повалилась на колени и только сказала, перекрестившись:

— Господи!

Мимо дома промчалась повозка. Ездовые нахлестывали бешено рвущуюся лошадь. Кто-то еще норовил успеть и спастись. С другой стороны, спускаясь с Буньковского холма, ползли немецкие танки. Надежда заметила белые кресты на черной броне, пламя из тонких стволов, повернутых в сторону. Стреляя на ходу, танки входили в село.

Избы обезлюдели. Но только на время, скоро все переменилось. Приехавшие на грузовиках солдаты стали селиться по домам и выгонять хозяев.

— Замажь лицо! Что ты так-то встречаешь? — торопливо зашептала Степанида.

Надежда сунула руку в печь, провела измазанной ладонью по лицу, спутала волосы. Успела накинуть рваную хозяйкину кофту. В избу шумливо ввалились пятеро немцев. Самый старший и грузный уселся на скамью.

— Матка, яйки! Млеко! — затребовал он у Степаниды.

Другие засмеялись, разбрасывая по избе оружие, вещи.

Надежде удалось выйти. Но следом на крыльце ее нагнал самый меньший из солдат и, казалось, самый молодой. Схватил за плечи, повернул к себе измазанное лицо. Она с силой вырвалась. То ли чумазое лицо показалось ему страшноватым, то ли сумасшедший яростный взгляд, но преследовать и насильничать он не стал, вернулся в дом. Что-то сказал, видно, потому что следом грянул хохот.

Потом — неизвестно сколько длилось это «потом» — из дома вышли трое. Толкнув Степаниду, распугивая кур, направились к сараю. Самый грузный с неожиданным проворством поймал курицу, отсек ей тесаком голову и кинул под ноги хозяйке — «готовь, мол».

— Ступай к Ущековым в сарай, — сказала Степанида, не глядя. — Вишь, он на отшибе. Там, небось, и другие девки хоронятся. А тут, я гляжу, горячо.

На другом конце села хлопнул выстрел, прошлась автоматная очередь. И над крышами поднялся истошный бабий вопль. Надежда заторопилась. В зарослях крапивы и лебеды отыскала тропку, соединившую двор Степаниды с ущековской усадьбой. Протиснулась между воротами. Чья-то рука схватила ее и поволокла в угол. Надежда уселась на подстилку из прошлогодней соломы, разглядела спасительницу — Маруська Алтухова. Тут же непримиримо мелькнул рыжий Веркин глаз. «Все тут, — с каким-то отрешенным удавлением догадалась Надежда. — Чего же они не ушли? Целый девичник. Надо же! Раньше тут на посиделки собирались, сейчас-то зачем? А ну, узнает солдатня?»