Читать «Зеркало для героя» онлайн - страница 37

И вот — черная щель лавы, погрузочный пункт с лампами дневного света, вой вентилятора местного проветривания. Пришли, вскарабкались на карачках в короткий ходок, влезли в свою нору. Врубовка подрезала пласт, взрывник зарядил аммонит и взорвал.

Устинов взялся за свою любимую лопату — угольная пыль смешалась с потом.

Мать спустилась к нему в подземелье. Она наклонилась над ним, сказала: «Сыночек, это ты, правда? Не волнуйся за меня. Видишь, я с тобой». К нему сошлась вся родня, и он увидел деда и бабушку, умерших раньше матери. Они молчали. Он работал, они смотрели на него.

Было жарко, по коленям сочилась вода. Все шахтерские болезни, силикоз, антракоз, бурсит, принялись пробовать тело Устинова. Оно было не крепче других.

Вскоре газомерщица Роза остановила лаву: бензиновая лампа Вольфа, поднятая к кровле, высоко взметнула язычок огня в голубоватом ореоле. Значит в воздухе накопилось много метана.

Машинист Люткин пристроился было обнять девушку, но за нее заступился старый навалоотбойщик.

Пока проветривался забой, бригада выбралась на штрек перекусить. На сосновых распилах постелили газеты разложили «тормозки» и стали тормозить. У грушовских мужиков были печеные пирожки, помидоры, сало, вареные яйца. Каждый немного ревниво осматривал запасы соседей. Слесарь Еременко был единственным из грушовских, кто принес колбасу с хлебом. Машинист Люткин спросил его: все воюешь с родней? И посоветовал: надо ласкать жену под утро, когда злость еще спит.

Слесарь был примаком в доме Ревы, и все знали: раз у Ревы, то тяжело.

— Вправду с женой поссорился? — спросил Устинов.

— Да у него тесть собака, — сказал Люткин. — Жрут парня. Забор выстроили — и жрут втихаря.

— Ну это обычная история, — продолжал Устинов. — С родителями надо жить порознь, иначе не избежать конфликтов.

Старый навалоотбойщик заспорил с ним: у него была большая патриархальная семья, отец с матерью, дочь с зятем, внуки, и ему казалось, что взрослые дети обязаны жить с родителями. Глуховатым сильным голосом Миколаич долго долбил эту мысль. Остальные молча ели, изредка поддакивали.

— Вот я для своих как бог и прокурор, — с гордостью вымолвил Миколаич. — Любят меня, боятся. Так и должно. Даже зять Пшеничный побаивается.

— Пошел ты! — вдруг сказал машинист. — «Любят и боятся»! Из-за таких старорежимных типов дышать нечем. Просто детки твои не хотят с тобой связываться и помалкивают на твою болтовню.

— Не надо грубить старшим, — сказал Устинов.

— Еще один прокурор? — спросил Люткин.

— Просто не хочется, чтоб вы сцепились, — объяснил Устинов.

Бригадир Бухарев вернул разговор к семейным делам слесаря Еременко.

— Дай по рогам этому Реве, — посоветовал он. — Привык мужик под себя грести — пора остановить.

— Да Рева его кулаком перешибет, — заметил Люткин.