Читать «Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 1» онлайн - страница 107

— Качать, ребята!

— Да что качать! За доктором надо!

— К чорту доктора!

— Качать!

Затрезвонил колокольчик. Из домов повыскакали наскоро одетые люди. Кто босиком, кто в одном нижнем белье. И вскоре огромная толпа запрудила узкий переулочек.

— Говорят, до смерти утопла.

— Да кто утоп-то? Толком говори!

— Учительша, бают. А я почем знаю!

— Голубчики, пустите посмотреть!

— Некуда, тетка. Куда прешь!

Дема врезался в толпу, весь — сила и напряжение. Плечи клиньями железными направо-налево раздвигали плотную людскую массу. И вот он у самого колодца. На песке распласталась утопленница. Он взглянул, и точно окаменел… Только лицо передернулось заметной дрожью. И одно слово вырвалось, ненужное и неслышное в толпе:

— Ольга…

* * *

На другой день, по знакомому проселку мимо прежнего хутора Домны Зайчихи пешком на станцию шли отец и сын. В мешках за плечами несли по короваю черного хлеба и огурцы с Мартынова огорода. От жары и пыли оба утомились.

— Что, сынок, присядем?

— А сколько еще верст до станции?

— Далеко, Дема… Спотыкнешься еще…

— Ладно, батька, спотыкнуться не беда, только бы на ноги суметь подняться.

— Сумеем, сынок, хватит сил!

Дема повернулся в ту сторону, где далеко позади остался город в овраге.

«Вот он, неизбежный этап. Сколько их еще будет впереди?»

— А, что, батька, как будто не обратно идем, а вперед?

Мартын задумчиво улыбнулся.

Опять пошли.

Е. Сергеева

Яшка «Вязёный Нос»

Рассказ.

Уж целую неделю жнивье гнуло девичьи спины и солнце июльское горячим утюгом проглаживало прилипшие к телу рубахи, а в субботу ватагой шумной шли к реке и при луне возвращались свежие, крепкие. Дома головы мыли квасом, умывались ерагой и кислым молоком от загару. Утром, после обедни, за плотиной на лугу, расцветали пестрыми цветами праздничных нарядов.

И парни лениво, словно нехотя, подходили ватагами, в шароварах плисовых, жилетках суконных поверх рубах сатиновых, лиловых, розовых, малиновых. Лениво зачинался хоровод в этот мертвый праздничный час: солнце стоит штопором, и тело становится чужим, тяжелым, мокрым — в этот час никто не пляшет в хороводе; молча семячки грызут, парни девок угощают жамками, орехами, стручьями медовыми, но потом зарницами вспыхивают встречи желанные, на пары разбиваются, по плотине гуляют, по лугу разбредаются, но все на виду держатся — гармониста ждут.

А гармонист под стогом лежит в сторонке, исподдальки смотрит, и ливенка при нем, и играет он не чета Ваньке Смоляному, а только не его ждут в хоровод. А почему? потому что у Яшки рябой «вязёный нос». Беда совсем небольшая; была оспа и остался у Яшки рябой нос. Невелика Яшкина беда, а сделал он из нее муку на всю жизнь: «вязёный нос», «вязёный нос», с самого детства кличка — все глаза выхлестала, оттого и стали они бесстыжие.

И этого ни одна девка знать не хочет, что Яшка умен, что Яшка гармонист — Смоляной-то ему в подметки не годится.