Читать «Как я любил тебя» онлайн - страница 20
Захария Станку
— Еще и батюшка меня отлупцует, будет бить, пока рука не устанет… Пересчитает мои косточки батюшка… Жалеть не станет.
— Молчи, не вой, Маричика. Все пройдет, пройдет и это.
Звыка-коротышка не знает, что же делать, не знает, чем утешить невесту.
— А Стэнике? Он опять меня бить будет? Ведь он и убить меня может. Как думаешь, не убьет он меня?
— Не убьет он тебя, Маричика. Простит, забудет.
— Все забудет? Навсегда?
— Ну уж нет. Иной раз и вспомнит, обругает тебя, одну-две оплеухи отвесит… А убивать — зачем ему убивать-то?
Нене Стэнике присел на корточки возле печки. Корчаги стоят пустые, а дрова в печи еще горят. Играют красными языками пламени. Нене Стэнике страсть как хочется взять кочергу да и поучить еще невесту уму-разуму.
Лысый дед Бурдуля видит, чего жениху хочется. Он кладет руку на плечо Стэнике и спрашивает:
— Ты чего задумал-то? Спятил, что ли? Мало ты ее волгу зил? Не остыл еще?
— Я ей покажу, — хрипит нене Стэнике. — Как стукну, череп пополам! Изобью в кровь! На посмешище выставила! Чести лишилась!
Лысый хохочет, рот до ушей. Я отродясь не видал, чтобы хохотал он так радостно. Потом дед Бурдуля спрашивает:
— Чего тебя-то девка лишила, Стэнике? Скажи, чего тебя лишила? Хату спалила? Скотину извела? Деньги накопленные по ветру пустила? Ты-то чего лишился?
— Эх, дед… не девкой она мне досталась!
Лысый Бурдуля еще пуще хохочет. Жених закипает злобой. Ощеривается. Зубы у него белые, острые, как у волка.
— Над бедой моей насмехаешься, старый хрыч? Полетишь у меня сейчас вон из избы!
Старик больше не смеется. Он мигом смыкает рот. Но глаза смеются пуще прежнего.
— Велика беда — не девкой досталась, — говорит он. — Многие ли девками замуж шли? Однако род человеческий из-за этого не кончился. Скажу тебе без утайки, что и моя жена, покойница, не была девицей, когда я на ней женился. А я ее и пальцем не тронул. Притворился, будто ничего не заметил. А жена мне полный дом ребятишек нарожала. Уж коль я тебе свою тайну открыл, Стэнике, скажу и еще кое-что. Только ты не петушись и не ерепенься. Твоя мать тоже… Не убил же ее твой батька, царство ему небесное. Скажи, так, Петра?
Петра опускает голову. Нене Стэнике хватает ее за плечи и трясет:
— Чего молчишь? Правду он говорит?
Старуха чуть слышно бормочет:
— Не помню, Стэнике. Может, и правду. Давно это было, сынок. С той поры целая жизнь прошла…
— Скажи, Петра, скажи парню все как на духу, — настаивает дед Бурдуля. — Такое не забывается.
Глаза у Стэнике наливаются кровью. Он хватает старуху под мышки и приподымает. Кажись, вот-вот шмякнет ее об землю.
— Говори, мать. Ну! Правду говори!
Старуха от железной хватки Стэнике начинает икать.
— Отпусти, родненький, отпусти меня.
Нене Стэнике отпускает ее, но не унимается:
— Говори, так было? Не брешет дед Бурдуля? Чего уж теперь скрывать?
— Так, сыночек, так, Стэнике. Был грех. Так уж вышло. Не бросаться же в Кэлмэцуй! Кому от этого польза? И тебя… тебя бы на свете не было… И брата твоего Михалаке не было б…
Нене Михалаке, все время молчавший, рассудительно замечает: