Читать «Только Венеция. Образы Италии XXI» онлайн - страница 175

Церковь ди Санта Мария деи Мираколи столь же прекрасна, как и картина Карпаччо. Назвал бы я её, вслед за Рёскиным, самым прекрасным зданием в мире? Пожалуй, что да, особенно сейчас, когда я в неё вхожу. Нет, конечно, это не гениальная архитектура, есть много зданий более совершенных, более выразительных, более гармоничных, более великих, но когда вы попадаете в ди Санта Мария деи Мираколи, то чудо происходит с вами, вы попадаете – подобно тому, что Мисс описал в Sleep in Venice, – в особый венецианский сон, в котором спящий и снящийся сливаются воедино и нет разницы между сном и явью. Вокруг – изысканная блеклость разноцветья: на стенах, выложенных цветными камнями, каждая прожилка мрамора пульсирует легко и нежно, как кровь в виске спящей Венеры Джорджоне, прикрытом кудрями. Архитекторы церкви – всё то же семейство Ломбардо, что создало всё лучшее в Венеции конца XV века: Пьетро Ломбардо с двумя сыновьями, Туллио и Антонио. Они все были также замечательными скульпторами. Закончена церковь была около 1489 года, то есть она – ровесница «Двух дам» Карпаччо, для которых – и в соответствии с их вкусами – эта архитектура и создавалась. Затем XVI век внёс некоторые дополнения, но в основном интерьер дошёл до нас без изменений, и если хочешь что-то понять про венецианские poesie, про спящих в Венеции, про античные мифы и ренессансные наклонности, то в Санта Мария деи Мираколи побывать необходимо, причём не только зайти и пару раз ахнуть и зевнуть, а почувствовать то, как тихо и нежно дышат её камни, как узор их изменчив и непостоянен – ведь каждый венецианский сон оставляет новый след на стенах. Церковь Санта Мария деи Мираколи – Ловушка Снов, и, может быть, это ловушка снов не только венецианских, но и снов всего мира. Приснившийся мне ultimo sogno тоже здесь отметился, он изменил форму одной из трещинок в голубоватом пучке переплетающихся жил мрамора стен. Мой сон был так тесно связан с явленной мне при входе в сестиере Сан Марко надписью на одном из домов, что потом, уже в состоянии бодрствования, я выяснил из справочников, что она значит: означала она лишь то, что в этом доме умер писатель Джачинто Галлина. Это – заинтересованный, я даже его почитал – довольно-таки хорошо, но несколько занудно пользующийся венецианским диалектом литератор-комедиограф, типичный итальянский либерал XIX столетия, буржуа, не чуждый склонности к либеральному обличению, но в определённых в рамках, типичный Сеттембрини из «Волшебной горы» Томаса Манна, даже усы схожи. Ничего в Джачинто Галлина нет примечательного, и имя его, если перевести на русский дословно, будет звучать так: