Читать «Голос из хора: Стихи, поэмы» онлайн - страница 25

«Откуда они приходят? Из праха... Разве кровь у них в жилах? Нет: ночной ветер. Что точит их разум? Червь. Кто говорит их устами? Жаба. Кто глядит из зрачков их? Змий. Что слышат их уши? Межзвездную бездну. Они сеют семена смятения в человеческой душе... Делают полную луну мрачной и чистый ручей мутным... Таковы они, люди осени, остерегайтесь их».

Рей Брэдбери

«Милая моя, я почти не сплю, кажется, вот-вот веки разлеплю. К спичкам и часам тянется рука. Я уже с тобой, хоть ты далека. Только что во сне я тебя встречал, с памятью своей образ твой сличал. Ты моя жена где-то взаперти, оба мы с тобой призраки почти... Встречу я рассвет именем твоим, в явь оно пароль, ибо сон, как дым, а и жизнь, как сон, сюра окоем, а реален час, где — с тобой вдвоем... Накроили жизнь как бы вкривь и вкось; я уж не пойму, что такое врозь: утро речью вслух начинать, спеша?.. Здешние ли мы? — здешние, душа...»

Пятая песня Актера

Пока, душа, тростиночка, ты — яви негатив, Поставлю я пластиночку, туды ее в мотив! Ведь радио замаялось, вздохнуть-то не дает: Я в свитере по темечко — событий недолет... Пусть отдохнет трансляция, язык-то без костей, Да полон рот забот, вестей со всяких волостей. Всё минусы да минусы; на плюсны встать бы                                                              в плюс! И вот он начинается, заутренний мой блюз, Меня со мной сшивающий мелодии стежок — Иголочка, вращение, негроидный кружок; И вот он начинается, заветный блюз, с утра, Жизнь вяло просыпается — игра давно бодра! И вот он начинается, негроидный мотив, И за собой меня ведет, на шаг опередив... «...опередив...аперитив...а ты ретив...» Из ночных снов в воронку утра нас затягивает                                                                   поток. Быт колеблется лодкой утлой — чушь,                                     байдарочка, тишь, быток. А уж сон-то был — вековой, с небосводом                                                         над головой. А уж сон-то был — гляди в оба: небоскребы                                                      и недоскребы. А уж сон-то был — боевик, глаз от яви                                                      за ночь отвык. Утро вечера мудренее. Протирай, чувачок,                                                                зрачок! Ясный час пробужденья! чок тает за ночь,                                                      раз иже с нею. Утро — норма! Янус начал! открывашка,                                                   отмычка, пилка. Антитезою всем ночам — утро! мигов земных                                                              копилка! На тебя глядит позаочь Световых лет транжирка, ночь. И в это утречко Актер В оконном стеклышке. Откашлялся, глаза протер, Глядит на солнышко. Он на паркет босой ступает, Как в воду темную пловец. Сурово свитер надевает, Как в цирк собравшийся борец. Он темен ликом, как скульптура, Отлитая по образцу. И собранность ему к лицу. Он гайаватовским индейцем Бесшумно движется, для действа Весь — камертон, а не мотив, Походку вялую свинтив. В нем просыпается чутье Звериных наших меньших братьев. Всей кожей бытия литье Как тигр он чувствует; как платье, Сегодня впору мир ему, Настолько он его частица, Что уж в миру, а не в дому Ему пора б и очутиться. И он выходит за порог, За все пороги восприятья. Вдоль примелькавшихся домов, Мелькающих лет десять кряду, Под купол городских дымов, В воздушные потоки яда. Прохожих мало в этот час. Весна рассеянна, как осень. И вдруг, сорвавшись с крыши, пласт Обвалом горным — сзади — оземь. Волною воздуха обдав Его подстриженный затылок, Холодным ужасом объяв. Но страх пришел чуть припоздав. На миг. На вздох. На «ох!». На шаг. И лишь чуть-чуть звенит в ушах. И лишь случайный пешеход: — А ты везучий! — Да дальний невский пароход — Гудок летучий. Да голос внутренний: привет, Привет падучий... Конгломерат из кирпича, Известки, пыли. И, разогнавшись, сгоряча Актер почти бежал, шепча Молитвы были. «Однако, что ты за ходок! Бегун с полянки. Но, право, славный холодок днесь по утрянке. Кирпич из анекдота... дичь... кирпич в порядке... Ну, повезло, братва: кирпич не срезал пятки. Но и с чего бы... ладно б жесть... и ветра нету... Случайность это, ваша честь, подбрось монету. Подкинь, зубами дробь не бей, орел, знать, с нею; сегодня решка, воробей, дыши ровнее!» А далее улица тихо текла. Он на мостовую — а из-за угла Машина сверкнула, чернее крыла Вороны, которой за двести, И вóрона По, что на месте. Его чуть задело крыло на лету. Он встал с мостовой. «Нет, я так не дойду... Что ж там, впереди? Ох, опять повезло... Ну, локоть, ну ладно, бывает. Опять не орел выпадает». — Ты жив ли, сыночек? — старушка в платке С авоською вечной в столетней руке. — Жив, бабушка, жив еще вроде... — Кто ж бегает так, молодой человек? — Так нынче все, дяденька, ходят. — «О Господи, что ж еще там, впереди? Мост? хоть через мост одному не ходи — Обвалится! — или утопят... Да что уж за утро?!» — И он закурил И кофе попить с уголка зарулил, Себя успокоить. Но что-то Смущало: фальшивая нота. То вилка соседа скрипела в «НАРПИТ», То кошка стонала, которая спит За тюлем в окне пирожковой; То с улицы тип загляделся в упор. То тень померещилась: крыса?.. Ни сцены, ни зала, ни пива на спор, Кулисы, кулисы, кулисы... «Ну, люди — актеры, и мир-то — кино; А чей хоть сценарий? эй! чей? не смешно... И кто там, ребятки, за кадром? Кто там за восходом с закатом? Ну, мафии... магии... полно балдеть... Играется партия, пешка. Воробышек! можешь, чирикнув, лететь: Сегодня на денежке — решка...» Чем нас утро ни томило, догорел рассвет дотла. Репетиция, мой милый, репетиция с утра. Действий будущих наметки, дней прикидка наугад, реплик сводки, реплик сплетки, мизансцены напрокат. Роли выучены дивно, маски розданы давно; восприятье раздвоив нам, полсюжета мне дано. Мир — театр, а мы миряне, мы актеры, мой родной; чуть глаза открыв, мы рани говорим свой текст входной... Я и рада бы собою забежать к тебе сама, но не ради нас с тобою сброшюрована зима. И не в нашу честь, мой сокол, этих весен ясен смех, это солнышко высоко, освещающее всех. Я с тобой помимо роли, событийности извне, всей старинной правдой боли как ножом по новизне. Я скажу — а ты не слушай; я ступлю — а ты не вслед; я люблю тебя как душу, о которой слуху нет. Ты — неназванное средство от забвенья и беды, эфемерное наследство сна на среду со среды. Яви яд цежу по капле, явь пестра, как Бешен луг. А к утру колоду краплю — на тебя гадать, мой друг! А потом оно приходит, это утречко без слез, и по сцене нас разводит — репетиция всерьез.