Читать «Петербургский детектив» онлайн - страница 107

– Между прочим, это было написано на воротах Бухенвальда.

Пока Даша соображала, что на это ответить, ее собеседница продолжила:

– Знаете, милая, в моем возрасте плохо спится. Часто лежу без сна ночи напролет, вспоминаю, размышляю о прошлом. Чаще всего мне приходит на ум, что достижения и успехи, которыми я в свое время гордилась, перечеркнуты одним-единственным поступком… Хотела бы его исправить, да не могу.

Даша вопросительно взглянула на Наталью Антоновну.

– Я предала, унизила мужчину, который по-настоящему любил меня. Не понимала еще, что нельзя обижать тех, кто нас искренне любит. Они беззащитны и безоружны в своей любви. Их сердца открыты и оттого уязвимы. Поняла я и еще одно: что тоже любила и, выходит, предала заодно и себя…

Она умолкла, а потом, видно, решила сменить тему. Поднялась со стула и поспешно сказала:

– Чуть не забыла! Пирожки подогрелись, духовка давно отключилась. Пойду, принесу.

Даша наелась до отвала, но подумала, что отказываться некрасиво, и, увидев Наталью Антоновну с тарелкой пирожков, изобразила довольную улыбку.

– Попробуйте, Дашенька. Вам понравится. Эти пирожки – то, что вам нужно. Я пекла их специально для вас.

«Для меня? Откуда вы могли знать, что я тут появлюсь?» – хотела спросить она, но так и не спросила.

– Когда увидела вас, сразу поняла: вы тут не случайно. Я долго ждала, верила, что буду прощена. «О, женщина! Велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему…» Все возможно для того, кто уверовал. Любая награда.

Слова были непонятные, звучали так, будто Наталья Антоновна говорила сама с собой. Но вдумываться в смысл сказанного желания не было – да и вряд ли поймешь, что она имела в виду. Старики – особый народ, они живут больше в прошлом, чем в настоящем, оттого и выдают порой совершеннейшую дичь.

Пирожки же и вправду оказались такие, что ум отъешь. Желудок был полон, и Даша собиралась из вежливости откусить кусочек, однако от воздушных, с тонкой ароматной корочкой и густой ягодной начинкой пирожков было невозможно оторваться.

Она нахваливала выпечку и восторгалась кулинарными талантами Натальи Антоновны, а та улыбалась гостье мягкой, всезнающей, сердечной улыбкой доброй бабушки.

Кажется, был в этой улыбке и еще оттенок – не то сожаления, не то усмешки… А скорее всего, ничего подобного не было.

Спустя некоторое время Даша почувствовала себя как-то… не так. В голове появилась воздушная легкость, будто она выпила сладкого южного вина, а тело, наоборот, отяжелело. Двигаться было лень, мысли сделались тягучими, как ириски «Кис-кис», которые Даша любила в детстве.

Освещение в зале стало совсем тусклым. Мебель, цветы, светильники, картины – все пропало, исчезло в сгустившемся бархатистом мраке.