Читать «Писатель путешествует» онлайн - страница 7

Всюду мусор. Это страна, отношение которой к мусору идет еще из Средневековья, когда мусора не было, когда все, что окружало человека, было органическим и сливалось со средой. Ресторан быстрого обслуживания в Тамил-Наду: еду здесь все еще подают на банановых листьях, чай наливают в полуобожженные глиняные чашки, ты бросаешь чашку, она разбивается, и осколки смешиваются с землей. Но и эту страну заполонила синтетика, срок разложения которой переживет цивилизацию. Индийцы не знают, что с ней делать, ведь тысячелетиями они не собирали, не прятали мусор. В самых дивных местах, у гималайских водопадов, требуется поистине ловкость фокусника, чтобы сделать фото, куда не попали бы полиэтиленовые пакеты, болтающиеся на ветках, и набившиеся в каждую ямку пластиковые бутылки.

Я сижу на террасе гостиницы; солнце уходит за горизонт. Сам не верю, что дождался финала этого дня, когда даже заходящее солнце добавляет впечатлений от пережитого. Кто знает, на какой автобус тебе нужно будет сесть завтра, дойдет ли он туда, куда ты хочешь попасть, или высадит тебя на какой-нибудь остановке, откуда тебе придется ехать дальше на трехколесном велосипеде с мотором. Или этот автобус вообще никуда не доедет, ведь он в таком состоянии, что можно считать чудом, если он вообще сдвинется с места. Но все же, видимо, Индия функционирует, и, если немного сосредоточиться, это функционирование можно ощутить. Здесь самая высокая точка, на которую я могу подняться в Индии, — почти три тысячи метров. Я хотел тишины, города меня утомили, Бенарес, Ришикеш… Что с того, что на каждом углу тут храм, что с того, что всюду священнослужители, орды йогов и монахов, — они не могут обеспечить мне тишину, которая, как-никак, единственный способ, чтобы погрузиться в себя.

Сижу на террасе; я даже виски добыл, чтобы легче было в себя погрузиться. Какое великое дело, думаю я, когда ты веришь в какую-то идею! Мне вспоминается отец, у которого было позитивное представление о мире: он был уверен, что человеческая история движется к чему-то и это что-то — добро. И что общество наказывает тех, кто вредит людям, и что руководящая элита, к которой, на уровне деревни, он и сам принадлежал — ведь он был руководителем большого кооператива, — словом, эта элита только и делает, что ломает голову, как сделать лучше жизнь тех, кто способен разве что, без всякого толку, ломать голову над всякими такими вещами, но самостоятельно предпринимать какие-либо шаги они не способны. В голове у отца причудливо перемешались Маркс и Тойнби, хотя ни того ни другого он не читал. Читал он только книги по садоводству, но ему, видимо, и брошюры «Современные методы разведения смородины» было достаточно, чтобы правильно судить о человечестве. Мне стыдно, что мы так далеко ушли от подобного уровня ответственности, мне стыдно, что мы так мало знаем о мире, о своем месте в нем и о своей незначительности. Что мы настолько не имеем понятия о кардинальных вопросах бытия. Что — пускай мир открылся для нас — мы тут же закрылись и за плотно закрытой дверью созерцаем собственный цивилизованный пупок, причем чаще всего созерцаем с чувством самодовольства, в восторге от своего благополучия. И даже не замечаем, что мы — проиграли.