Читать «Бунташный век. Век XVII» онлайн - страница 13

Откликнулся на это издание и В. Г. Белинский. На страницах журнала «Отечественные записки» он приветствовал выход в свет этого сочинения, дал ему высокую оценку и широко использовал материал, содержавшийся в нем, для доказательства необходимости и благотворности для России петровских реформ. Относительно достоверности и ценности сообщаемых Г. Котошихиным сведений можно привести отзыв известного русского историка П. М. Строева. «Чтение сочинения Котошихина, — писал он, — доставило мне несказанное наслаждение. Будучи коротко знаком с этим периодом по оставшимся делам тогдашних приказов, особенно Посольского, могу сказать, не обинуясь, что эта книга сколько любопытна, столько же и верна, и даже очень верна… Котошихин был человек, как видно, умный и при том добросовестный писатель; лжи умышленной я не заметил нигде…» Другой историк, А. И. Маркевич, автор единственного специального исследования о Г. Котошихине и его сочинении, в результате внимательной проверки его сведений другими источниками пришел к следующему выводу: «Правдивостью дышит его повествование о России; относится он к ней отрицательно, охотно отмечает недостатки ее государственного и общественного строя, но делает это спокойно, без озлобления, просто… и никогда не опускается до клеветы; Котошихин легко мог ошибиться, но не солгать».

И все же сочинение Г. Котошихина не свободно от тенденциозности. Выполняя заказ, он должен был подстраиваться под общий враждебный тон тогдашних правителей Швеции по отношению к России.

Стремясь удивить иностранного читателя необычным, он описывает преимущественно негативные стороны государственного и частного быта, сосредоточивает внимание на отживавших свой век и уходивших в прошлое обычаях и обрядах, как бы не замечая того нового, что появлялось в это время. Он подробно описывает архаичный обычай местничества, доживавший последние годы. С сарказмом Г. Котошихин рисует боярскую думу, на заседании которой бояре сидят, «брады свои уставя», на вопросы царя по своему невежеству не в состоянии ответить, дельного совета дать не могут, «потому что царь жалует многих в бояре не по разуму их, но по великой породе», при этом «забывая», что отнюдь не эти высокородные и спесивые невежды определяли лицо высшего государственного органа, что и в думе, и в окружении царя было много действительно талантливых и образованных государственных деятелей, осознававших необходимость преобразований и стремившихся их проводить. Говоря о невежестве русских, он как бы «забывает», что именно в эти годы в Москве появляются первые школы, в которых преподавались греческий язык и латынь, что знание иностранных языков, и прежде всего польского, становится распространенным явлением в кругах знати. Описывая мельчайшие подробности архаичных патриархальных обычаев придворной жизни со всеми их нелепостями, он «забывает», например, упомянуть о том, что в это время уже предпринимались попытки создания придворного театра, который начнет действовать уже через пять лет.