Читать «Мю Цефея. Переломный момент» онлайн - страница 136

Однако для коммерческих писателей-фантастов, особенно из крупных городов, где начал расти уровень жизни, подобный настрой стал невозможен. Потребитель желает страха, но не безнадежности. Кроме того, к середине 90-х окрепло ощущение, что тотального распада «завтра или послезавтра» на постсоветском пространстве не случится. Представление о растягивании процесса катастрофы весьма напоминает эволюцию христианства — когда от ожидания конца света в ближайшие годы Апокалипсис пришлось переносить на неопределенную перспективу

«Мягкая посадка» Александра Громова (1995) — на фоне глобального похолодания идет стремительный процесс оглупления людей. Главный герой преподает в вузе, но бо́льшую часть студентов и он, и его коллеги именуют «дубоцефалами». Учить их практически невозможно, работать кем-то кроме чернорабочих они не смогут. Но среди них периодически появляются «адаптанты» — существа с куда бо́льшими, чем у людей, возможностями, стремящиеся уничтожить вид homo sapiens. Глобальная катастрофа оказывается растянута на десятилетия — замерзающая Москва с постоянными стычками на окраинах, вредителями-адаптантами в штабах, медленным истреблением специалистов и попытками спасти хоть какие-то технологии. И страшная война всех против всех, которая идет у экватора — за последние теплые края.

Эдуард Геворкян во «Временах негодяев» (1995) описал аналогичный процесс, который идет не с людьми, но с законами природы. Что-то сдвигается в мире, и распадается сложная техника, становится бесполезной классическая наука, но люди и все живое вокруг меняются мало. После нескольких лет смуты восстанавливается некое подобие средневекового Московского государства.

Завершила этот этап «Кысь» Татьяны Толстой — деградация людей и культуры идет одновременно. В далеком будущем, после ядерной катастрофы, Москву населяют косноязычные мутанты, которые очень любят читать, но всегда неправильно понимают прочитанное, отчего постоянно страдают. Как слепцы в лабиринте, они бродят в обрывках старых смыслов. Хотя роман издан в 2000-м, писался он с восьмидесятых — и раскрывает перед нами не ужасный конец, но ужас без конца. Он, будто застывшее переживание слома эпохи, когда каждый день можно считать последним, но если оглянуться на десяток лет — общество как-то воспроизводится, люди приспосабливаются.

К концу 90-х тенденция «отхода от алармизма» укрепилась. Одним из ее проявлений стал акцент на локальность кризиса: он может быть сколь угодно инфернальным, но происходит в очерченных пределах и лишь претендует на глобальность.