Читать «Последний Мессия» онлайн - страница 3

Психиатрия работает, исходя из допущения о «здоровом» и жизненном как самого важного для личного плана. Депрессия, «страх жизни», отказ от еды и прочее неизменно трактуется как болезненное состояние, требующее лечения. Однако такие вещи являются посланием глубинной, непосредственной сути жизни, горьких плодов гениальности мысли или чувства в корне антибиологических тенденций. Это не болезнь души, но сбой защиты или отказ от неё, как воспринимаемой — верно — как предательство высокого потенциала эго. Вся видимая нами жизнь изнутри и снаружи опутана репрессивными механизмами, социальными и индивидуальными; они могут быть прослежены в формулах повседневной жизни. Хотя они принимают различные, многообразные формы, можно выделить, по меньшей мере четыре основных типа, встречающиеся в любой возможной комбинации: изоляция, анкеровка (постановка на якорь), отвлечение и сублимация.

Под изоляцией я подразумеваю полное вытеснение из сознания всех беспокоящих и разрушительных мыслей и чувств. (Энгстрем: «не надо думать, это только путает»). Совершенный и наиболее жёсткий вариант бытует среди врачей, которые из самозащиты смотрят только на технический аспект своей профессии. Это также может вести к обычному хулиганству, как среди убийц или студентов-медиков, когда чувство трагической стороны жизни устраняется средством насилия (игра в футбол головами трупов и подобное).

В повседневном взаимодействии изоляция проявляется в основном коде взаимного молчания: прежде всего по отношению к детям, поэтому они не пугаются бессмысленности только начинающейся для них жизни, а сохраняют иллюзии до момента, когда будут способны расстаться с ними. Дети, в свою очередь, не беспокоят взрослых неуместными напоминаниями о сексе, туалете и смерти. Среди взрослых это правила «такта», этот механизм хорошо иллюстрируется удалением с улицы плачущего человека с помощью полиции.

Механизм анкеровки также используется с раннего детства; родители, дом, улица задают направления ребёнку и дают чувство уверенности. Эта область опыта первая и, возможно, наиболее счастливая защита от «космоса», который мы приходим познать в своей жизни, факт, который, несомненно, также объясняет столь обсуждаемую «инфантильную привязанность»; вопрос о сексуальной испорченности здесь не важен. Когда ребёнок позднее открывает для себя эти свидетельства как «условные» и «эфемерные», он впадает в замешательство и тревогу и срочно ищет новую анкеровку. «Осенью я пойду в школу». Если замещение каким-либо образом проваливается, кризис доходит до фатального состояния, которое я называю анкерной судорогой: он обращается к мёртвым ценностям, пытаясь по возможности скрыть от себя и других тот факт, что они не работают, и становится духовно несостоятельным. В итоге устойчивая неуверенность, «чувство неполноценности», гиперкомпенсация, беспокойство.