Читать «Рассказ об одной экспедиции» онлайн - страница 30

Очень своеобразный человек был Джурбай. Во-первых, он имел образование, окончил медресе в Бухаре, а это было в то время исключительной редкостью среди киргизов. Но муллой не стал. Он отправлял обряды, но только для друзей и родных. Тем не менее Джурбай был очень набожен, намазы и другие положенные обряды совершал пунктуально. К врачам ни при каких обстоятельствах не обращался. Еще более интересно было то, что он неплохо знал Библию и любил потолковать о христианской религии.

Второй его особенностью была невероятная физическая сила, он, может, и не стал муллой потому, что во всех сколько-нибудь крупных празднествах участвовал в качестве борца (полвана), и редко кому удавалось победить его.

В этот период мусульманское духовенство в большинстве своем относилось к советской власти резко отрицательно, Джурбай же после революции сразу стал на сторону советской власти. Почему это произошло - трудно сказать, возможно, потому, что он был беден, возможно, потому, что был правдоискателем.

Кроме всего прочего, он отличался удивительным оптимизмом. Его беспредельная вера в людей, пожалуй, граничила с неосмотрительностью, но этим он и привлекал многих к себе.

Джурбай подсел к нам, и мы рассказали ему обо всем. Он долго думал, а потом вдруг решил, что поедет к басмачам.

Напрасно мы уговаривали его не ездить, доказывали ему, что это просто безумие.

- Я должен поговорить с ними,- сказал он.-Ничего, там есть мои родственники.

Мы не смогли его остановить.

Оставив нам малыша, Джурбай сел на коня и, громко крича что-то, поехал к басмачам. Они не стреляли.

Мальчик спал на полушубке, потом проснулся, поплакал, опять заснул. Шел час за часом, сверкал снег, мягко журчала река, тени становились длиннее. Перед самым вечером вдали показалась лошадь. Она то останавливалась, то петляла. Только в сумерках она подошла к нам. К ее спине был привязан труп замученного Джурбая. Дорого заплатил Джурбай за свое простодушие.

Мы шли всю ночь, ведя лошадей. Опять мело, опять крутил буран, откуда-то из темноты стреляли. Только на следующий день наши преследователи отстали. К вечеру мы привезли тело Джурбая в его аул. Там уже все знали. Имя Джурбая шло впереди нас.

Я уехал первый, и только потом узнал, что Люба за эти дни так прикипела сердцем к малышу, что не смогла с ним расстаться.

И вот теперь стоял передо мной этот сильный и красивый мужчина с лицом монгольского воина, в спортивном костюме самой последней моды, москвич, родившийся на Памире, киргиз, не понимавший ни слова по-киргизски.

- Знаешь,- сказал я ему,- я очень рад, что вижу тебя, и вдвойне рад оттого, что вижу тебя здесь, на Памире.

- Да,- задумчиво произнес Джурбай,- отец в

Москве часто говорил, чтобы я поехал, посмотрел, подумал и сам выбрал, где мое место.

- А сейчас где они, в Москве? - спросил я.

- Нет их уже,- потупившись ответил Джурбай.

После этого разговора в Оше прошло много месяцев.

Сменялись времена года, как-то менялись и люди.

По склону шел ветер, светило яркое солнце, и некогда было сидеть, предаваясь воспоминаниям, надо было действовать.