Читать «Царский венец» онлайн - страница 128

Подходила к концу прекрасная служба в храме Покрова Пресвятой Богородицы. И тут словно гром — многолетие, да не простое. Многая лета семье государя! Отрёкшегося императора? Но дьякон провозгласил это многолетие так, словно Николай Александрович всё ещё занимал престол российский. Все стоявшие в храме, среди которых были и солдаты из охраны, ахнули: какое такое многолетие Их Императорским Величествам и Их Императорским Высочествам?!

Николай сразу понял, что хорошего от этой странности ждать нечего. Непонятно, для чего отец Алексий сделал это. Если ради преданности, так это очень трогательно и даже вызывает восхищение, однако же теперь семье свергнутого императора придётся хуже, чем было.

А вдруг не ради преданности? Неужели провокация? И к праздничному настроению примешалась горечь.

Как и ожидал Николай Александрович, скандал вышел колоссальный. Солдаты едва не убили священника, а царской семье теперь не так-то просто стало попасть на богослужение в храм. Кроме того, и внутри дома охрана появлялась теперь, как в собственных стенах. Кто там знает, что у Романовых происходит, раз такие дела? Вдруг контрреволюционный переворот готовят?

Мрачные тучи начали сгущаться над царской семьёй. Если раньше главным врагом была скука, то теперь можно было вполне ожидать и людской вражды, и всё чаще вспоминались последние месяцы в Царском Селе с бесконечными унижениями. Влияние большевизма стало ощущаться и в Тобольске. Солдаты революционно настроенного второго полка, почувствовав себя хозяевами жизни, наглели с каждым днём всё сильнее. И вот однажды изумлённый Николай Александрович узнал, что солдатский комитет запретил всем офицерам носить погоны, и, стало быть, снять погоны обязаны были и бывший царь, и бывший наследник престола. Полковничьи погоны, те, что были пожалованы императором Александром III цесаревичу Николаю... Государь Николай так навсегда и остался полковником, потому что сам себе звания он присваивать не хотел. И вот теперь солдаты, его бывшие солдаты готовы сорвать дарованные отцом погоны с его плеч...

Нечто подобное переживал и бывший цесаревич, кажется, даже сильнее, чем отец.

— Папа, я не сниму погоны, — тихо произнёс ребёнок. И вновь в его больших глазах явился тот особый блеск, который всё чаще теперь можно было наблюдать в его взгляде — взгляде наследника, взгляде власть имущего. Мальчик рос, думал, вникал во всё окружающее и делал выводы, которые оставались скрытыми от всех.