Читать «В окопах Сталинграда (1947, Воениздат. С иллюстрациями)» онлайн - страница 34

А в оперетте — «Сильва», «Марица», «Роз-Мари». В буфетах, кроме волжской воды — пять копеек баночка, — пустота. На сцене — цилиндры, манишки, обольстительные улыбки, сомнительные каламбуры.

В зоопарке попрежнему грустит слон, неистовствуют мартышки, толстый, ленивый удав дремлет в углу своей клетки, на старой соломе.

У Дома Красной Армии, в витринах, затянутых металлической сеткой, регулярно вывешиваются «Известия» и «Сталинградская правда».

В городской библиотеке, с балконом прямо на Волгу, симпатичная старушка в прическе восьмидесятых годов выдает Бальзака и просит не загибать страницы.

Мальчишки стреляют из рогаток по воробьям, воюют в «фрицев и наших». Девочки играют в «классы», прыгая на одной ножке.

Так ползет август — душный, безоблачный, пыльный.

Как-то встречаю Калужского — в новенькой гимнастерке, в фуражке со сверкающим околышем. Он устроился в одном из эвакогоспиталей начпродом. Сейчас госпиталь эвакуируется в Астрахань, и у него по горло работы — раненых миллион, транспорта нет, одним словом, ей-богу, на фронте лучше… Кстати, если мне нужно сахару, он может уступить с десяток кило — все равно вывезти не удастся, придется сдавать фронту.

Я знаю, что Валега будет меня ругать, но говорю, что у меня нет времени. Разговор кончается. Бодро махнув ручкой, он укатывает на груженном доверху бараньими тушами «газике» куда-то в сторону Волги. Я провожаю его взглядом и захожу на почту, авось есть что-нибудь «до востребования».

13

В воскресенье просыпаюсь раньше обычного. Откуда-то появились блохи, и я никак не могу заснуть. Игорь и другие еще спят.

Встаю, иду на кухню. Седых готовит на примусе оладьи. Валега ковыряется в репродукторе — он давно мечтает о радио.

Сквозь окно ослепительно сверкает залитая солнцем стена противоположного дома и кусок бледного, точно выцветшего от жары неба.

На заводы сегодня не пойду — схемы сделаны, количество взрывчатки подсчитано, инструктаж со дня на день откладывается — до сих пор не составлены еще группы подрывников.

Сдергиваю с Игоря шинель.

— Вставай! Идем купаться.

Он недовольно морщится, пытается натянуть шинель на лицо, ворчит, но все-таки встает. Моргает сонными глазами.

Седых вносит шипящие на сковородке оладьи.

— Сегодня утром фрица сбили. — Он ставит сковородку на кирпич. — Сам видел. Сначала задымился — длинный такой черный хвост пустил, потом стал крениться — больше, больше, и свалился куда-то за город. Должно быть, в мотор попали.

— В городе много зениток, — говорит Шапиро, слезая со своих стульев, — батарей двадцать пять будет.

Он очень любит цифры и всякие подсчеты.

— Если они одновременно откроют огонь, то за минуту выпустят по меньшей мере семьсот пятьдесят снарядов.

— А сколько у немцев самолетов? — спрашивает Игорь. Он всегда над ним посмеивается, но Шапиро не обращает внимания.

— К началу войны было около десяти тысяч. Сейчас, вероятно, больше.

— Почему?

— Простая арифметика. Если считать, что у них сто авиазаводов и каждый выпускает по одному самолету в день, — я беру невероятный минимум, — то выходит три тысячи в месяц. Потерь у них таких быть не может. Значит…