Читать «Брайтон бич авеню» онлайн - страница 20

И скоренько Миша из тюремных стен вышел. Так скоро, что и не заметил никто его отсутствия… Но вышел теперь иным, далеко не вольным стрелком. Появился у Миши куратор в лице опера Евгения Дробызгалова, и стал Миша куратора просвещать по части секретной уголовной хроники… Гешефты Михаила продолжались уже с гарантией их полной безопасности, ибо надлежало ему «хранить лицо»; нажитого никто не отбирал, а Дробызгалов удовлетворялся блоком «Лаки Страйк», импортной бутылкой или же демонстрацией ему какой-нибудь пикантной видеопленочки, которую он именовал «веселыми картинками».

Откровенных взяток опер не брал. Но, с другой стороны, сволочью был Дробызгалов изрядной. Шантажом не брезговал, хотя подоплека шантажа была примитивненькой: мол, Мишуля, работай плодотворно, не финти, без утайки чтоб, а то узнают коллеги твои о тайном лице, скрытом за маской честного спекулянта, и, Мишуля…

Видел как-то Миша личное свое дело на столе Дробызгалова, и поразило его, что на обложке было выведено чьей-то чужой пакостной рукой: «Кличка — Мордашка».

— Почему это… Мордашка? — справился он у Дробызгалова с угрюмой обидой.

— Ну… так… соответствует, — дал опер расплывчатый ответ, убирая папку, оставленную на столе, видимо, по оплошности, в громоздкий сейф. — Спасибо скажи, что «харей» не назвали или «мурлом» там каким…

— Хрена себе!

— Не выступай, — отрезал Дробызгалов. — Обсуждению не подлежит. Вообще — ничего не видел, ясно?

— Грубые вы все же… менты, — подытожил Миша. — И вся ваша натура подлая налицо в этом… эпизоде. Правду говорят наши: самый лучший мент — мертвый.

— Ты мне… сука… — привстал из-за стола Дробызгалов.

— Шучу! — глумливо поджал губы Миша. — Шу-чу!

— Ты… сука… в следующий раз…

Впрочем, Дробызгалов быстро остыл.

Указания опера Миша выполнял, работал на совесть. Хотя, отметить надо, если и забирали кого-нибудь из Мишиного окружения, то красиво, наводкой не пахло, осведомителя милиция не подставляла. Более того, устранялись порой опасные конкуренты, перебивавшие Мише игру. И росла Мишина клиентура, росло влияние, рос штат шестерок, работавших на Мишу за свой процент, а шестерок за самодеятельность Миша тоже тюремным сроком мог наказать: и за нечестность, и за лень, да и вообще в зависимости от настроения…

Одно удручало Мишу: растаяла мечта о заграничной жизни, которую он лелеял едва ли не с малолетства, а заработанные тысячи постепенно теряли смысл. Он поднялся над бытием простых трудяг, но — как?! Вися на ниточке между готовыми сомкнуться ножницами, причем ниточка была ниточкой именно что для ножниц, для него же она представляла собою стальной трос, спеленавший его намертво.

Может, все было бы ничего — гуляй, пей, пользуйся дарованной тебе неприкосновенностью, не отказывая себе ни в чем, но Мише мешало прошлое — то прошлое, в котором был облеченный властью отец, несостоявшееся будущее дипломата, а там — кто ведает — посла; а из послов с таким-то папой и дедом еще выше…