Читать «Размышления о западном марксизме» онлайн - страница 78

Однако в данной работе представлены соображения, указывающие на то, что отношения между ними (т. е. теорией и практикой) более сложны, чем обычно предполагали. В целом же материал подтверждает наличие коренной связи между наукой и классом, историческим материализмом и бунтарским духом пролетариата в нашем веке. Реальные условия или четкий горизонт постулируемого единства теории и практики нигде, однако, не исследуются. В результате выводы этого эссе как бы приглашают к «активному» его прочтению, поскольку они могут быть научно несостоятельными и политически безответственными.

Дело в том, что любое толкование марксизма, как, например, предложенное на последних страницах данной работы, вызывает серьезные возражения. Представляется странным, что раньше их почти не выдвигали. Если подлинным предназначением марксизма является исторический материализм, то он прежде всего должен быть теорией истории. Однако, как мы знаем, история — это в основном прошлое. Настоящее и будущее также историчны, и именно к ним невольно относится традиционное понимание роли практики в марксизме. Вместе с тем прошлое нельзя изменить никакой практикой в настоящем. Следующие поколения всегда будут давать разные толкования его событиям, а смысл прошлых эпох будут открывать заново, но с материалистической точки зрения изменить их невозможно. С политической точки зрения судьба людей в действительном настоящем и обозримом будущем несравненно более важна для социалиста, чем что-либо другое. С научной же точки зрения явно преобладающей сферой достоверного знания является царство мертвых. Прошлое, которое нельзя исправить или переделать, можно исследовать с большей точностью, чем настоящее, действия в котором еще предстоит совершить. И это еще не все. Так, в любой исторической науке всегда сохранится сущностный разрыв между знанием и действием, между теорией и практикой. Ни один ответственный марксист не откажется от задачи постичь необъятный мир прошлого и не потребует прав на его материальное преобразование. Марксистскую теорию, таким образом, невзирая на всяческие соблазны, нельзя отождествлять с революционной социологией. Ее нельзя сводить к «анализу» («сочленению») по модной ныне терминологии. Ведь, по определению, текущее проходит. Ограничивать марксизм современностью — значит обрекать его на вечное забвение, в котором настоящее становится непознаваемым, как только оно превращается в прошлое. Немногие социалисты будут это отрицать. Характерно, однако, что до сих пор не была адекватно проанализирована действительная роль истории как науки в историческом материализме. Она несовместима с философским прагматизмом. В этом смысле, очевидно, марксизму еще предстоит со всей серьезностью отнестись к своей претензии на то, чтобы быть «наукой истории».

Гордый титул исторического материализма можно заслужить смиренным уважением реального его существования в двух ипостасях. Это уважение вызывает необходимость очертить границы понятия единства теории и практики. Решение крупнейших политических проблем, стоящих перед международным рабочим классом XX в., игнорирование которого в западном марксизме подчеркивалось в настоящей работе, зависит от наличия этого единства. Однако точные формы воплощения и смещения акцентов единства теории и практики никогда по-настоящему не изучались. Все же отказ марксистов от некритической точки зрения на союз теории и практики как на нечто всеобщее и универсальное может им помочь сфокусировать внимание на определенных социальных условиях возникновения революционной теории и ее научном обосновании.