Читать «Хождение по трупам» онлайн - страница 110

Он согласился, тем более что и у него и у меня еще одна причина была отказаться от продажи: он же купил ту самую студию, в которой я жила после того, как вышла из больницы, в которой мы с ним начали познавать друг друга, в сексе, естественно, и в другом тоже. Сексом мы с ним в первый раз занимались в той шикарной гостинице, куда он меня привез после выписки, — но это всего одна ночь была, а в той квартире, снятой на следующий день, и прошел наш, если можно так выразиться, медовый месяц.

Господи, сколько всего я там испытала: возвращение к жизни, и страстные животные совокупления, которых раньше у меня не было, и привыкание к новой внешности, и создание нового имиджа. Там я позировала часами перед зеркалом в непривычном черном парике и ярко-синих линзах и часами рассматривала себя в неизвестно почему понравившихся мне кожаных нарядах, которые с тех пор только и ношу, за исключением ответственных мероприятий, требующих вечернего платья. Там я часами лежала под Корейцем, и сидела на нем, и стояла перед ним на коленях — и именно там он часами без устали вгонял в меня огромный член, заливая спермой.

Да, памятное место — и мы решили эту студию не продавать, а потом вдруг я, забыв о том, что хотела сохранить ее как плацдарм для возможного, пусть и ничтожно маловероятного Корейцева отступления, предложила ее сдать. Видно, сочла себя этакой типичной американкой, деловитой до ужаса, которая не хочет, чтобы пропадали копейки, даже когда в кармане миллионы, — и позвонили в риэлтерское агентство, где-то в конце лета. Мы ведь начали жить вместе в мой день рождения, тринадцатого июля (и до этого Кореец почти жил у меня, но именно “почти”, потому что я его выставляла периодически), значит, не раньше конца августа позвонили, когда я поняла, что, естественно, никакой плацдарм ему не нужен, и сдали ее почти сразу, и тысяча в месяц нам капала на один из счетов. На полгода сдали, а сейчас конец февраля. Значит, все правильно.

И воспоминания нахлынули сами собой — и о том, как начинали жить вместе, когда я выписалась, и ездили по магазинам, и на пляжи, и на дискотеки, и сексом занимались безудержно, и о том, как вернулись после операции “Кронин”, как начали снимать кино, как все здорово было и я была счастлива — не так, как с тобой, не больше и не меньше, просто по-другому, потому что я уже была не совсем я. И разные мелочи вспоминались, тревожащие куда больше, чем общие отвлеченные картины, — и я спохватилась, только когда почувствовала, что слезы в глазах.

— Ну давай поплачем еще, мисс Лански! — издевательски произнесла вслух, но издевка не сработала, не одернула, не пристыдила. И я грустно сказала себе, что мне очень хорошо было с ним, очень-очень — так, как не будет ни с кем. Да, я помню, что это говорила уже — про тебя, после твоей смерти, — но это неважно. С тобой мы прожили год, с Корейцем — более полутора, и это тоже о многом говорит. И хотя я знала всегда, что он в меня влюблен, хочет на мне жениться, а я не хочу за него замуж и считала, что после тебя никакой любви ни к кому у меня просто не может быть, потому что я не любила никого до тебя и никого уже не могла любить после, — сейчас сказала себе, что, наверное, все-таки это была любовь. Более зрелая, чем к тебе: ведь с тобой я девятнадцатилетней девчонкой была, начавшей жить с человеком, почти вдвое ее старше, и я была никто, а ты известный человек, я смотрела на тебя как на полубога или даже не “полу”, и я училась у тебя всему и перенимала твои привычки, и каждый день каждое твое слово открывали для меня абсолютно новый, неведомый мне мир. А когда начали жить — сожительствовать, точнее — с Корейцем, я была двадцатилетней по паспорту, но по жизненному опыту лет мне было гораздо больше, и я видела уже много, и прошла через потерю самого близкого человека и собственную смерть, и изучила тот мир, который ты мне открыл, — и Юджин меня ничем удивить не мог. И для меня он был не полубог, а близкий человек, любовник и партнер одновременно. И мне, новой, именно такой он и подходил.